Он никогда не рассказывал, почему оказался в интернате, избегал разговоров про «красивых и ласковых» матерей, не участвовал в коллективных фантазиях на тему «мой отец – герой». Лишь однажды он обронил случайно, словно стряхивая с себя брызги от струи докучливых и однообразных вопросов:
– Мои родители живы.
Однажды Бориса с Таратутой отправили в наряд по кухне. Они сидели рядышком на шаткой и грязной низенькой скамейке, молча соскабливали кожуру с кургузых черных картофелин и швыряли скользкие шарики в огромную кастрюлю с водой. Картошка то и дело норовила скользнуть по краю кастрюли, отскочить под плиту или запрыгать по полу.
– Мазила! – простодушно улыбался Игорь. – Смотри, как надо!
И он швырял свою очищенную картофелину. Когда «снаряд» попадал точно в цель и поднимал в кастрюле фонтанчик грязных брызг, мальчишки веселились от души.
– А что ты все время пишешь? – неожиданно спросил Таратута, совершив очередной меткий бросок. – В этой… в тетрадке своей.
– Да так… – неопределенно ответил Борис и опустил глаза. – Истории разные.
– Истории? – переспросил Игорь. – Это интересно, должно быть…
– Очень, – оживился Боря. – Знаешь, некоторые мои рассказы уже опубликованы, но самые интересные и самые важные я пишу в стол .
– Куда? – не понял Таратута.
– Это значит – для себя. Мне иногда кажется, что если бы меня лишили возможности писать, я бы умер…
– Это смысл твоей жизни? – серьезно спросил Игорь.
Боря растерянно и даже застенчиво пожал плечами:
– Не знаю…
Он никогда не задумывался над смыслом жизни. Это было что-то очень большое, серьезное и совсем взрослое, что никак не могло сравниться с его писаниной в клеенчатой тетради.
– Не знаю, – повторил он и вздохнул.
– У меня тоже есть свой смысл жизни, – тихо произнес Таратута и зачем-то пнул ногой гору картофельных очистков. – И цель… И я тоже готов умереть, но достичь ее.
Боря посмотрел на него с любопытством.
– Да? А какая у тебя цель?
Игорь не ответил. Он не спеша потянулся за новой картофелиной, повертел ее, рассеянно отколупывая пальцем прилипшие комки грязи, а потом неожиданно спросил:
– Дашь почитать? Ну эту… твою тетрадку.
На секунду Борис замешкался с ответом. Он в растерянности подбросил на ладони картошку и промямлил, не глядя на друга:
– Понимаешь… Это моя тайна.
– Понимаю, – заверил его Таратута. – Уж кто-кто, а я очень хорошо знаю, что такое тайна.
Боря колебался.
– А ты никому не скажешь?
– Могила! – Игорь красноречиво чиркнул большим пальцем по горлу.
– Ну ладно… – Борис тщательно вытер руки грязным полотенцем, извлек из-за брючного ремня скрученную в трубку тетрадь и протянул ее другу. – Только никому ни слова. Это мой… смысл жизни.