Николай Давыдович, казалось, постарел за последнее время. Движения его стали еще более неловкими и грузными, а на лице залегла печать глубокой усталости. Борису почудилось, что учитель выглядит виноватым. Циклоп беспрестанно кашлял в ладонь, снимал и надевал без надобности очки, нервно теребил пуговицу на пиджаке. Кроме того, изменился и его голос. Он стал тихим, неуверенным и каким-то… угодливым.
– Ну, как ты, мальчик?
– У меня все хорошо, Николай Давыдович.
– Тебя не обижают здесь?
– Нет.
– Боря… Ты продолжаешь писать?
– Когда удается, Николай Давыдович.
– Знаешь, – голос Циклопа дрожал, – я хотел тебя попросить… Ты не пиши пока. Хотя бы ближайшее время.
Уже спустя полгода в «толстых» молодежных журналах стали появляться рассказы юного автора Бориса Григорьева.
А еще через некоторое время на последних полосах популярных газет замелькали хвалебные рецензии.
«Борис Григорьев, – говорилось в одной из них, – пример творчески одаренного комсомольца, способного показать своему поколению, каким мудрым, справедливым и надежным должен расти будущий строитель коммунизма. Поначалу читатель может ошибочно решить, что автору не чужды элементы мелкобуржуазной рефлексии. Но на деле все оказывается иначе: герой Григорьева – по-настоящему положительный. Он находит в себе силы побороть внутренние болезненные позывы к самокопанию и понимает, что, только собрав волю в кулак, только подставив лицо и грудь воздуху пролетарской свободы, можно сообща строить светлое будущее…»
В другой статье делалось смелое предположение:
«Молодой автор Борис Григорьев (и это очевидно из его рассказов) – мальчик из крепкой советской семьи. Из такой семьи, про которую с гордостью говорят – ячейка общества. С юных лет родители своим примером воспитывали в Боре уважение к труду, гордость за свой народ, целеустремленность и неуспокоенность в решении сложных задач».
«Одаренный комсомолец» читал все это, сидя на железной кровати с провисшими пружинами, съежившись в бледном пятне дежурной лампы, запертый в четырех стенах сурового заведения, похожего на тюрьму.
– Откуда они это все берут? – недоумевал Боря в разговоре с Циклопом. – Неужели все, о чем говорится в статье, они увидели в моем маленьком рассказе про мальчика, который страдает от того, что у него нет друзей? Или в другом рассказе про то, как погибли его родители?
Николай Давыдович мрачно шуршал газетой. Наконец он сложил ее вчетверо и вежливо поинтересовался:
– Можно, я возьму себе на память эту статью?
– Конечно, берите, Николай Давыдович, – обрадовался Борис. – У меня таких еще полтумбочки.