Один за другим, по мере того как он знакомился с ними, они рассказывали ему про Бетти и Джона — отважных покорителей колорадских вершин, которые первыми облюбовали это местечко и поставили здесь дом. После этой героической истории его и Ларису торжественно вели смотреть на семейное гнездо Джона и Бетти. Гнездо находилось на въезде в городок со стороны Денвера, то есть с востока. Ну натурально, откуда еще могли прийти сюда неугомонные Джон и Бетти?! Притулившись чуть в стороне от хайвэя, торчали из земли два совершенно одинаковых одноэтажных домика с двускатными крышами.
— Второй дом принадлежал священнику, который пришел вслед за Джоном и Бетти, — говорили жители, но точно никто не мог сказать, который из домов принадлежал первопроходцам, а какой — служителю культа. Не пускали их почему-то и внутрь. Впрочем, туда никто не ходил и из местных — на дверях обеих избушек висели тяжелые навесные замки. Как выяснилось, домики эти купил какой-то предприниматель с востока, хотел сделать там что-то вроде музея, да куда-то запропал.
Городок совершенно очаровал Алексея. Он расположился в лощине, зажатой с трех сторон почти отвесными скалами, густо поросшими лесом. От этого создавалось впечатление домашнего уюта, словно городок лежал в теплой мягкой коробочке. На севере Дилон обрывался берегом огромного озера, за которым, на расстоянии миль примерно пяти-шести, виднелась еще одна горная гряда. Это были, как выяснил Алексей, самые высокие места Колорадского хребта, протянувшегося толстой змеей с севера на юг через весь континент. Называлось все это Скалистые горы, с истинно американской недвусмысленностью и прямотой. «Чего тут выдумывать — действительно скалистые», — соглашался про себя Алексей, одобряя название.
Первые несколько дней он пребывал в состоянии эйфории. До этого путешествия Алексей в горах никогда не был, если не считать крымские сопки у побережья в районе Судака, где он отдыхал в детстве. Голова кружилась от непривычно свежего воздуха, бедного кислородом. «Здесь у всех во какие легкие»! — говорил ему Дуайт, стуча себя кулаками в грудь. Дуайт, баптистский священник, у которого они остановились, действительно выглядел здоровяком. Высоченный, розовощекий, улыбчивый дядька походил больше на майн-ридовского охотника, чем на духовного пастыря. Впрочем, охотой Дуайт не брезговал. В первый же вечер ужинали мясом оленя, подстреленного им самолично несколько дней назад в горах.
В тот вечер за столом собралась большая компания: Дуайт, его жена Сара, четверо детей, имена которых Алексей долго еще путал, — все они были ужасно похожи — погодки. Ну конечно, Роберта, старшего, и самого юного, Джона, было различить проще всего. Но когда парни собирались все вместе, то Алексей пытался назвать Питера Джозефом, а Брайана вообще забывал, как зовут. На ужин были приглашены еще несколько прихожан, особенно близких к деревенскому священнику. Алексей в какой-то момент растерялся от количества широченных улыбок, сверкавших белоснежными зубами со всех концов длинного стола. Радушию американцев не было предела. Все они казались Алексею милейшими людьми, правда слегка занудными, особенно когда в процессе ужина каждый из них неоднократно осведомился, верит ли он в Бога, к какой церкви принадлежит, часто ли посещает храм. Узнав, что ни к какой церкви Алексей не принадлежит и в храм у себя на родине не ходит, сидевшие за столом многозначительно переглянулись, на мгновение посерьезнев. Затем все снова разулыбались, стали похлопывать его по плечам, привставая и нависая над столом.