— Таня, слушай-ка. — Прервав размышления, Звягин повернулся к жене. — Как ты смотришь на то, чтобы слетать в Колорадо? Адрес-то у нас есть… Сначала выясним, там ли объект. Аккуратно провентилируем, наведем справки…
— Не спугнем? Парень-то не дурак.
— Не дурак. В противном случае интереса к нему бы не было.
— Кстати, об интересе. Чего Якову Михалычу от Трофейщика нужно?
— Яков Михалыч все под себя гребет. Он сам не знает, что ему нужно. Есть все, а хочется еще больше. Куда уж вроде — вся страна его, — нет, подавай еще… На этом, мне кажется, они все и погорят.
— Они — это…
— Бывшая партноменклатура. Новые их съедят.
— Новые — это кто?
— Да тот же Джошуа. Сумской ведь сейчас занят работой с этими националистами, сошедшими с ума на своей русской идее. Он и сам начинает мыслить их категориями. А Джошуа — у него ведь вообще нет национальности. В том смысле, что он — настоящий гражданин мира. Бронски не ограничивает себя ни идеей, ни нацией, ни географией. И таких много, и в Питере сейчас вовсю работают такие люди. Я, кстати, такое отношение к жизни поддерживаю, другое дело, что у них все это идет в свете ограбления не одной отдельно взятой страны, а всего мира.
В дверь позвонили.
— Да что сегодня за утро такое сумасшедшее? — Звягин пошел открывать и снова увидел стоящего на пороге Айвена. — Ну что на этот раз случилось? — спросил он у Николаева, выглядевшего смущенным. — Кого еще убили? Могу я, наконец, с женой спокойно поговорить?
— Александр Евгеньевич, я понимаю, вы устали. — Звягин заметил, что тон Николаева, прежде высокомерный и ленивый, хотя и вежливый — не подкопаешься, — изменился и стал печально послушным, смиренным. — Вам нужно срочно принимать дела. Правление компании решило, что вы должны занять место Мясницкого. Работа не может стоять.
Звягин, обернувшись, посмотрел на жену.
— Что-то больно быстро у вас кадровые вопросы решаются. Но в общем, я готов. Я ведь, дружище, — он хлопнул Николаева по плечу, — за этим сюда и приехал.
Айвен улыбнулся:
— Вы извините, и вы… — он посмотрел в глубь квартиры, ища взглядом Таню, — и вы тоже. Я вас немного за других принял сначала. Думал, обыкновенные, извините, хамы. «Новые русские».
Звягин слушал Николаева внимательно, но в комнату все еще не приглашал.
— …А вы вполне интеллигентные люди, — продолжал Айвен.
— Из чего такие выводы?
— А ни из чего. Такие вещи просто чувствуются. Я к вам присмотрелся за это время: как вы разговариваете, как отдыхаете… — Он смущенно запнулся.
— Ничего, ничего, продолжай, Ваня. А за камеру разбитую, я же сказал, вычтете из моего жалованья.