В этот момент дверь гостиной с треском распахнулась и в комнату влетели Роберт, владелец прачечной, и Ник, автомеханик. Лица их были испуганы. Увидев висящего на перилах Билла со страшным ожогом на лбу, вбежавшие на мгновение застыли на месте.
— Помогите, — слабо проговорил Билл. Остаток сил ушел на предыдущие крики, которые и были услышаны проходившими мимо.
Автомеханик дернул за наручники так, что Грэм вскрикнул от боли.
— Сейчас, сейчас… — Он открыл кейс с инструментами, вытащил из кармана отвертку, какие-то еще железки. — Потерпи, дружище…
Действительно, Ник быстро справился с замком, и Грэм, освободившись, плашмя рухнул на пол. Поднимаясь, он подумал, что за один день никогда столько не падал. Сегодня все было против правил. Лицо саднило так, что он не мог говорить, только мычал, пытаясь придать своим звукам, которые вырывались изо рта, какой-то смысл:
— Там… наверху… посмотрите…
Ник с Робертом кинулись по лестнице наверх. Грэм, вспомнив о том, что все новости он должен получать первым, это залог его успеха, стал медленно подниматься вслед за ними. В первой спальне, дверь которой находилась прямо напротив лестницы, было пусто. Из второй раздался крик Роберта:
— О мой Бог!
Войдя в комнату, он увидел страшную картину. Дуайт висел на вывернутых руках, прицепленный наручниками к крюку от люстры. Грэм вспомнил, как он с приятелями подшучивал над пастором, когда, покупая дом, тот настаивал, чтобы в потолках торчали эти крюки. Вместо современных настенных светильников Дуайт развесил всюду древние разлапистые люстры, доставшиеся, как он утверждал, по наследству. В такое наследство Грэм лично не верил. Он всегда подозревал, что украшения куплены Дуайтом в антикварном магазине: пастор обожал собирать разный хлам, называя это сохранением традиций. Грэм не видел в этом ничего, кроме обыкновенного пунктика, впрочем безобидного для окружающих и достаточно распространенного.
С первого взгляда нельзя было понять — жив пастор или уже нет. Он не двигался, руки его были почти вытянуты, выпрямлены в локтях. Очевидно, плечевые суставы вывихнулись. Лицо Дуайта сплошь покрывала засохшая кровь, лоб распух и был совершенно черным — Грэм понял, что с пастором проделали ту же операцию, что и с ним. Роберт очнулся первым и бросился к висящему священнику. Подхватив его под колени, он приподнял неподвижное тело. Пастор застонал. Автомеханик пододвинул стул и снял с крюка наручники. Вдвоем они положили Дуайта на постель, освободили его руки, и лишь тогда он слабо произнес:
— Спасибо…
Дуайт открыл глаза, превратившиеся в узкие щелочки, — кроме ожога, вздувшегося над бровями, лицо его имело повреждения и другого характера. Видимо, он постарался, отстаивая свою жизнь и свой дом. Грэм знал, что пастор в прошлом был хорошим боксером, и бандитам, вероятно, пришлось изрядно попотеть, прежде чем они одержали над ним верх.