— Грэм… — произнес пастор, увидев над собой склонившегося журналиста, — тебя тоже… Грэм, — повторил он, — подойди к окну, посмотри…
— Куда?
— Я посмотрю, Дуайт, — вмешался Ник. — Парень ведь тоже, наверное, ни черта не видит. Его, как и тебя, отделали будь здоров. На что посмотреть-то? Эти ублюдки исчезли. Мы никого на улице не видели.
— Церковь. Церковь… — два раза сказал пастор и замолчал не в силах продолжать.
Ник подошел к окну и громко крикнул, взмахнув руками:
— О, дерьмо!
В доме Дуайта не принято было так выражаться, но Роберт, встав рядом с приятелем, понял причину столь безответственного возгласа.
Над городком поднимался толстый столб серого дыма. Ветра не было — столб стоял почти вертикально, расширяясь кверху. Все это выглядело бы даже красиво, если бы они не поняли, откуда валит этот густой дым. Горела церковь. Остроконечный шпиль, обычно хорошо видный из пасторского окна, затерялся в клубах, снизу густо-черных, светлеющих до нежно-серого, как мех какого-то редкого животного, уже выше, на фоне гор. В черноте дыма замелькали яркие лоскутки пламени.
Ник поднял оконную раму. Над городом стояла странная тишина, словно жители замерли, побросав дела. Словно обедавшие в ресторанах перестали стучать вилками и ложками, словно кассиры не нажимали на кнопки электронных касс, водители остановили машины, встали барабаны прачечной, деревообрабатывающие станки в мастерских, расположенных неподалеку от церкви, дети перестали плакать или смеяться. Как будто исчезли повседневные звуки, на которые обычно горожане, привыкнув, не обращают внимания и которые создают неразличимый днем городской шум. Шум, принимаемый днем за тишину, но очень отличающуюся от тишины ночной — настоящей.
Вот и сейчас Нику показалось, будто, несмотря на ярко светящее солнце, на город опустилась ночь. Он встряхнул головой, и тут же сирена полицейской машины — одна, за ней еще и еще, все ближе и ближе — избавила его от наваждения. Внизу послышались шаги, грохот, топот ног — судя по звукам, вбежали в дом.
— Мистер Дуайт! Господин пастор! — послышались взволнованные крики. — Скорее! Где вы?
Пожарные пришли на выручку первыми — в машинах было все необходимое для оказания помощи. Привыкшие выезжать не только на основную, так сказать, работу — тушить горящие здания, они нередко привлекались к помощи травмированным в дорожных катастрофах, иногда просто вытаскивали пьяных из каких-нибудь ям, куда те свалились, потеряв ориентировку. Последнее случалось в основном с туристами. В Дилоне не принято было пить. Вокруг запившего человека немедленно бы образовался вакуум и для него в полный рост вставал вопрос — продолжать оттягиваться в свое удовольствие, но при этом окончательно лишиться работы, общественного положения и общения с большей частью знакомых или же вернуться на путь истинный, публично покаявшись и принеся извинения окружающим за недостойное поведение…