Она уже привычно хмыкнула, попыток освободиться не сделала, даже шаг не замедлила.
— Леша, это все прекрасно, только ты забыл то, что я тебе говорила ночью. Я с мужчинами на секс не западаю. Вы меня в этом смысле не интересуете.
Алексей руки с талии Ларисы не снял, но зашагал медленнее.
— Да ты что? Серьезно? Никогда бы не подумал.
— Поживешь здесь, вообще перестанешь чему-либо удивляться. В Москве я и сама об этом не думала, а здесь — с американскими мужиками пообщалась, они у меня всю охоту отбили… Короче, у меня есть герлфрэнд. Мы с ней замечательно проводим время. Я ее люблю. И она меня… Вот так-то, Леша.
— Хозяин — барин. Вернее, хозяйка — барыня. По мне — лишь бы человек был хороший. А что, американские мужчины — они… не того?
— Того, того. Все у них в порядке, просто здесь вообще с сексом неполадки какие-то.
— То есть?
Они снова пересекали Сорок вторую авеню. На углу Седьмой стояла, вернее, двигалась, выплясывала, подпрыгивала небольшая толпа черных в немыслимых разноцветных одеждах — то ли в халатах, то ли в пальто, в рубахах навыпуск; они толкались вокруг двух вожаков, один из них размахивал магнитофоном размером с небольшой автобус, из которого неслись однообразные рэповые звуки, другой просто махал тощими руками, высовывающимися из широченных, упавших на острые плечи красных рукавов.
— Джизус, Джизус, — орали негры в такт музыке.
— Это что такое? — перебил Алексей сам себя.
— Это они ждут второго пришествия. Готовятся. Уверяют, что Иисус был черным, а теперь он уже наконец вернется и наведет порядок. Черным отдаст все деньги, белых заставит работать. Что на самом деле почти уже и происходит. Работают-то белые большей частью… Я отвлеклась. — Лариса вернулась к теме, которая ее волновала. Алексей это заметил и больше не перебивал. — Американцы на сексе помешаны, и при этом — невероятные ханжи. Как бы тебе объяснить? Меня от них просто в какой-то момент начало тошнить. Все, что ты видел в кино и читал в книгах, — это все художественный вымысел, стремление выдать желаемое за действительное. Они могут месяцами обсуждать анализ спермы какого-нибудь депутата, трахался он со своей секретаршей или нет. А секретарша будет по телевидению на всю страну каждый день рассказывать, что это именно его сперма, какого она цвета и как пахнет. И все это — по центральным каналам, в новостях. Все эти добропорядочные отцы семейств с женушками гонят детей от экранов, а сами смотрят, глазки у них масляные, только что не дрочат перед теле. Про шлюх с таким презрением говорят — «проститьют», что тошно делается… Ну «проститьют», что дальше? Убить теперь ее, что ли, за то, что она — «проститьют»? В видеопрокатах кассеты с эротикой красными кружочками помечены, чтобы дети не брали. А за углом в порношопах — откровенная порнуха свободно лежит. Но не дай Бог, если соседи узнают, что ты в порношоп ходил, — все, туши свет! А мужики… Ну, потрахается ночью, вроде нормально все, хорошо… нет, утром начинает за завтраком рассказывать мне про мою же матку, про член свой — как он за ним следит, как я должна делать то-то и то-то. Жрет свое повидло, соком запивает — и про сперму мне лекции задвигает. Отвратительные мудаки… Мы с Джуди прекрасно себя чувствуем. Это нежность, Леша, понимаешь, нежность и любовь, о которой эти козлы даже понятия не имеют. Мы с ней по крайней мере не тащимся от физиологических подробностей, нам просто хорошо вдвоем и все, вне зависимости от консистенции выделений. Видишь? — Она заметила, что Алексей не то чтобы поморщился, а просто по его лицу пробежала чуть заметная тень. — Тебя тоже от этого коробит.