Пользуясь каналами дипломатической почты и собственными, вернее, каналами Сумского, которые иногда бывали в его распоряжении, он постепенно перетаскивал сюда все, что оставалось у него в Питере и в Москве, — иконы, картины, золотишко, штучки Фаберже. Последние Лебедев любил больше всего маленькие, компактные… Удобная вещь — сунул в карман и пошел себе… Это вам не доски шестнадцатого века, которые приходилось перевозить по частям, — триптихи в полстены.
С неделю он провел «лежа на дне». Прислушивался к шагам на лестнице, вздрагивал, когда ночью хлопала входная дверь в подъезде. Он хорошо знал повадки и неукротимость своего главного врага. Этот человек может достать его и в Германии — чистый беспредельщик, как говорили сейчас в России. У него нет понятия о страхе, понятия об опасности… Если что-то вобьет себе в голову — туши свет. Пока не сделает, не успокоится. «Надо же было свалять дурака, — ругал себя Лебедев, тихими вечерами сидя у телевизора. — Жил же раньше без этой бабы…» Зачем было так рисковать, влезать в такую историю, которая грозит разборкой на самом неприятном уровне — личном? И не откупишься ведь от обиженного хахаля. Придет, гад, мстить за поруганную честь возлюбленной… Но Виталий Всеволодович все-таки кривил душой и понимал это.
Он со сладкой дрожью в позвоночнике вспоминал узкие сильные Танины бедра, обвивавшие его бока, снова видел, как мотается по полу ее голова со спутанными светлыми волосами. Если уж совсем по-честному, Лебедев не жалел о своем неожиданном поступке. Тем более, говорил он себе, что женщины у него уже очень давно не было и вряд ли в скором времени будет. Не тянуло к женщинам. Таня — другое дело. А первую попавшуюся бабу тащить в постель — нет уж, увольте…
Он не звонил многочисленным берлинским знакомым, своим партнерам по разного рода бизнесу. Даже о планах на будущее стал размышлять, лишь когда прошла неделя, — в тишине и без видимых причин для беспокойства. «Неужели удалось оторваться? — с надеждой думал он. — Это было бы просто удачей. От таких монстров попробуй-ка убеги! И патрон наверняка разыскивает, этот-то кагэбэшник вообще не знает ни преград, ни границ… Неужели потеряли?..»
Тем не менее даже в случае такой удачи надо было крепко подумать — весь его бизнес в России строился на операциях с валютой, недвижимостью, на переправке художественных ценностей за границу и обратно. Последнее особенно его веселило. В России теперь новые люди платили за иконы и картины дороже, чем на Западе. В результате весь антиквариат, который Лебедев и сотни ему подобных раньше сплавляли за рубеж, теперь отсюда, из-за границы, контрабандой волокли назад. И однажды проданный и купленный снова втюхивали на бедной спятившей родине просто за астрономические суммы.