Дни между тем шли, и приближался следующий четверг. И хотя Анхель так и не позвонил, Эстрелья снова отправилась в часовню. Ее веки отяжелели от слез, пролитых за последние дни, а к ногам словно привязали бетонные плиты. Тщательный макияж не мог скрыть следов перенесенных ею за последнюю неделю страданий. Эстрелья села на скамейку и стала ждать. Ждала долго, но он так и не появился.
Не только Эстрелья ждала Анхеля — вместе с ней его ждал спрятавшийся в исповедальне священник, шпионивший за ними каждый четверг. Он смотрел на часы и ничего не понимал, удивлялся опозданию, подглядывал за Эстрельей через кружевную занавеску. Эстрелья показалась ему грустной, и ему захотелось выйти из своего убежища и заговорить с ней — утешить, подбодрить. И в то же время получить у нее поддержку и утешение. В тот вечер Эстрелья полностью осознала, как важен для нее Анхель и как опустела без него ее жизнь. С его уходом она лишилась половины души. Никогда не испытывала Эстрелья такой боли. Это было невыносимо, и она расплакалась. Не столько от обиды на него, сколько от жалости к себе, оттого что она так одинока и несчастна. И беззащитна. Она уже очень давно не молилась, но сейчас почувствовала, что это ей необходимо. Она снова поверила в того Бога, в которого верила в детстве, и так же горячо, как когда-то просила новую куклу на Рождество, сейчас просила, чтобы к ней вернулся Анхель. Почему он исчез бесследно, рассеялся словно дым, будто его никогда и не существовало? Эстрелья не знала, где искать его — она ничего о нем не знала. Он ворвался в ее жизнь ураганом и улетел от нее, точно легкий ветерок. Она плакала, и гулкое эхо разносило ее всхлипыванья по всей часовне — они эхом отражались от стен и колонн, повторялись снова и снова, и вскоре вся часовня наполнилась ее плачем, даже воздух, казалось, стал влажным от слез, и от этой влаги слегка полиняли крылья самых прекрасных ангелов на потолочных фресках. Священник не мог больше оставаться в стороне и начал тихонько покашливать, отодвигая занавеску в исповедальне и делая вид, что наводит в ней порядок. С потолка капали фиолетовые и серебряные слезы, и рядом с Эстрельей уже образовалась небольшая лужица. Священник приблизился к Эстрелье и встал рядом. Дождавшись, когда всхлипывания стали чуть тише, он заговорил. Голосом, ставшим за много лет службы вкрадчивым и мягким, он спросил Эстрелью, что с ней случилось. Он взял ее руки в свои и гладил их, пока Эстрелья рассказывала о том, что от нее ушел любимый. Потом сказал, что хорошо бы попросить о помощи святого Антония, покровителя всех влюбленных, и показал взглядом на статую. Потребуется не менее девяти дней молиться этому святому, при этом всегда в одно и то же время, и что еще важнее, нужно каждый раз зажигать вокруг статуи святого как можно больше свечей. С некоторой фамильярностью обняв Эстрелью за талию, он подвел ее к святому и там, незаметно проверив достоинство банкноты, которую Эстрелья опустила в щель ящика для пожертвований, разрешил ей зажечь не одну скромную свечку, а целых сто. Затем вынул из кармана молитвенник, обнял Эстрелью и долго молча стоял так. О чем он думал в эти минуты, было известно лишь ему. Эстрелья покинула часовню, только когда священник сам попросил ее сделать это — ему пора было укладывать святых спать. И потом еще много четвергов подряд Эстрелья и священник из часовни молились, каждый по отдельности, о возвращении Анхеля. У них были разные причины желать его возвращения, но молились они одинаково горячо. Эстрелья, кроме тех молитв, что дал ей священник и которых ей показалось слишком мало для такой огромной просьбы, читала еще и все молитвы, что выучила в детстве. Между делом она совершила короткую, немного развеявшую ее поездку в Сомали, где раздавала другим тепло и нежность так, как если бы дарила их Анхелю, который был с нею днем и ночью, став частью ее души. То, что он оставил ее, не убило в ней чувство, а, наоборот, усилило его, словно в костер ее любви подбросили сухих дров.