И тогда вверх пойдёт красная ракета. И шум винтов станет ближе и ближе. А потом разом загрохочет и засвистит, наполняя всё вокруг разрывами НУРСов. И в десантном люке будет стоять, поливая огнём пулемётчик Джексон, который не родственник стародавнего короля поп-музыки. И рядом выдохнет воздух прапорщик Полевой, у которого кончились ВОГи к «гэпэшке». И потом будет полёт на базу, и…
Егерь помотал головой, убирая в сторону воспоминания, которые сразу появились перед глазами. Подмигнул пассажирам, и аккуратно тронулся вперёд.
* * *
Лёшка шёл вдоль ограды больничного городка, внимательно смотря вокруг. Под ногами хрустели осколки оконных стёкол, выбитых взрывами газа ночью. Где-то рядом, в путанице двухэтажек выли и рычали. Причём постепенно удаляясь и явно кого-то преследуя. Но ему до этого было абсолютно по барабану. В руке парень держал оторванный кусок стальной трубы с каким-то хитрым механическим узлом на конце. Патроны для автомата, который он с грехом пополам смог прицепить сбоку, на дороге не валялись. А учитывая то, насколько выросла его физическая сила, справиться с кем-то можно было и с помощью импровизированной кувалды.
Да и вообще, тело его выкидывало такие фортеля, что впору было не просто удивляться. Впору было говорить спасибо тому неизвестному фактору, что исковеркал его до неузнаваемости. Потому как хотя это и было очень страшно, но только благодаря ему до сих пор были живы те, кто остался в бункере. Да и сам хозяин странноватой конструкции из не пойми каким макаром сплетённых воедино кусков механизмов и плоти. Странное было чувство, ох и странное…
Бывший неформал никогда не был слабаком. Да, не был качком или боксёром. Обычного телосложения, разве что чересчур худощавым стал в последние года дав-три. Но вот морально было тяжеловато, слишком был мягок и раним. Но физически — никогда не жаловался. А сейчас? Когда пределов собственной силы было ещё не выяснено, и ощущение было просто прекрасное. Потому что новое тело слушалось беспрекословно и чётко, делая всё, что было ему необходимо. Ночью он уже переключался на несколько совершенно диких диапазонов зрения, охватывая окружающий мир и по тепловому излучению, и в каком-то зеленоватом спектре, который давал возможность разглядеть самую малую трещину на стене далеко стоящего дома. Слух был тоже неплох, воспринимая даже хриплое дыхание изменившейся твари вон за тем углом больничного корпуса, гулкое и частое биение её сердца и еле слышный скрежет от когтей, в нетерпении скребущих гравий. И ещё он чувствовал её запах, плохой, жадный и агрессивный. Запах едкого и холодного пота, чуть сладковатый запах свернувшейся крови тех, кого тварь догнала ночью и слегка уловимый аромат разложения. Скорее всего, тварь на момент прохождения Волны была уже мёртвой и процесс некроза прекратиться уже не мог. Наверное, именно поэтому тварь и была такой глупой, не соображая того, что мерно шагающая громада ей явно не по зубам. И вёл её только голод. Его Лёшка тоже чувствовал, голод был глубокого багрового цвета, заворачивался небольшим смерчем и выдавал тварь с головой.