– Кристи, это я…
Люси нашла себе жилье и работу в Бостоне, пока пресс–секретарь Нили отбивался от лавины звонков из средств массовой информации: « Мисс Джорик начинает новую работу и слишком занята, чтобы давать еще интервью». Люси старалась загружать себя работой по уши до рекламного тура ее первой книги.
В последний вечер в Вирджинии она сидела с родителями в патио особняка, где выросла. Чтобы согреться, Нили натянула один из старых свитеров Люси, который дочь носила еще в колледже, и все равно умудрялась выглядеть аристократкой, даже когда прихлебывала горячий чай из кружки. Ее обычно аккуратно причесанные волосы ерошил октябрьский ветерок.
Изящное сложение матери и ее родословная, тянущаяся еще от первых переселенцев, прибывших на «Мэйфлауэре», составляли примечательный контраст с более темными привлекательными чертами отца и его жесткостью сталевара. Мэт подложил в костер дрова.
– Мы пользовались тобой, – резко заявил он.
Нили сжала ладонями теплую кружку:
– Это случилось постепенно, и ты всегда с такой радостью откликалась, что мы ничего не замечали. Вот читаешь, что ты написала… И сердце переворачивается, а мозги проясняются.
– Рад, что ты решила продолжить писать, – одобрил отец. – Знаешь, я помогу всем, чем смогу.
– Спасибо, – отозвалась Люси. – Ловлю тебя на слове.
Ни с того ни с сего Нили ошарашила Люси одним из «ударов» наотмашь, что было коронным приемчиком матери на политическом поприще:
– Ты готова рассказать нам о нем?
Люси сжала бокал с вином.
– О ком?
– О мужчине, который погасил искорки в твоих глазах, – не колеблясь, сказала Нили.
– Все… не так плохо, – солгала Люси.
– Я тебе вот что скажу… – голос Мэта упал до зловещего рычания. – Если я когда-нибудь встречусь с этим сукиным сыном, то надеру ему задницу.
– Еще одно напоминание, как признательны мы все, что президентом выбрали меня, а не тебя, – подняла бровь Нили.
Панда дважды обошел квартал, прежде чем набраться храбрости и войти в трехэтажное здание из коричневого кирпича. Когда-то район Пилсен значился прибежищем чикагским польским эмигрантам, а сейчас здесь билось сердце городской мексиканской общины. Узкий коридор покрывали яркие граффити или, возможно, это были фрески – трудно сказать, учитывая район, где так явно бросалось в глаза смелое публичное искусство.
В конце коридора Панда обнаружил дверь. На табличке значилась сделанная от руки надпись:
ВООРУЖЕН И ОЧЕНЬ ОПАСЕН
ЗАХОДИ КАК-НИБУДЬ
Куда, к черту, его послала Кристи? Панда толкнул дверь и вошел в комнату, обставленную в стиле ранней Армии спасения с потрескавшимся кожаным диваном, парой разномастных легких стульев, кофейным столиком светлого дерева и вырезанным словно бензопилой орлом под постером, гласившим: