«Какого черта они будут гоняться за мной, как коалы за кенгуру? Разве я что-то совершил?»
Поэтому я подошел к ближайшей скамеечке и присел на нее. Муса продолжал пребывать на прежнем месте. Перед ним стояли четыре человека. Остальные, из разряда «молодых» ловили меня в боксах. Я неспешно снял малость покалеченную военную форму: вполне приличные еще галифе, гимнастерку, превратившуюся в безрукавку, перетертые в некоторых местах сапоги, и спокойно одел свою гражданскую одежду. Запихнул в урну свидетельства моей армейской доблести, помахал парням пилоткой, которую намеревался отвезти домой, и не торопясь, пошел вон из этого мира, в котором я провел один год, десять месяцев и двадцать три дня.
Мы с Лехой проводили на автобус Карачана, перекусили в ресторане с пивом, прикупили водки на проставку остающимся корешам и ближе к отбою материализовались в казарме. Остающийся народ тряс нам руки после принятия на грудь первых ста граммов, желали всех гражданских благ в соответствии со своими сексуальными фантазиями после следующей дозы, клялись никогда не забыть наше армейское братство после третьей. Через час мы ушли на вокзал, но крепкие рукопожатия Ромы Кирпиты, Очнева (проходившего службу безымянным с погонялой «Очкин»), Нурика Каширбаева, Абдынаби Салиходжаева, Игоря Буденко, Андрюхи Петухова, Марата Багаманова замерли в том времени, как добрые напутствия нам и себе.
Дембельский поезд был пустой, в вагоне мы, как ни странно, оказались в полном одиночестве. Даже проводники разбежались куда-то по своим делам. Было на душе спокойно и как-то благостно. Алкоголя не хотелось, разве что пили в вагоне — ресторане пиво, которое, несмотря на наценку, совсем не казалось нам дорогим.
Питер нас встретил шумом большого города, еще большим гулом переполненного Витебского вокзала и странными людьми, похожими на ментов, но в гражданской одежде. У самого вагона на перроне первые из них начали приглашать нас на работу в милицию метрополитена. Каким же таким образом они чуяли в нас, прилично одетых, дембелей? Наверно, по нашей пришибленности. Распростившись с последними вербовщиками перед выходом в город, мы почему-то слегка подрастеряли восторженность от возвращения в почти родной город. Когда же нам не продали билетов на поезд домой по причине их полного отсутствия, то мы растерялись совсем. Поезд не отсутствовал, отсутствовали билеты.
На улице все также расцветало лето, люди спешили по своим надобностям, воробьи, как мыши, копошились под кустами, бандитского вида коты, сторожко озираясь, нервно пробирались вдоль стенок по важным кошачьим делам, собаки, свернувшись клубками, собирали на себя пыль, валяясь в самых неожиданных местах. Внимания на нас никто не обращал. Дембельская эйфория очень легко угасала, оставляя после себя легонькую нервозность, почти истерику: