– Зачем ты все достаешь?! Нам этого не съесть.
– Саша, ты стала до неприличия скромной, – парировал он. – Я же не собираюсь покупать твою любовь ценой ветчины, пусть самой свежей. Отнесись к этому позднему ужину философски. Кстати, где штопор? Вино куплено специально для тебя.
Когда отыскался штопор, были найдены вилки и стаканы, Олег предложил:
– Помянем, что ли?
– Идет.
Александра отпила глоток вина. Гость осушил полстакана коньяка одним духом.
– Ты был у них? Лиза проснулась? – спросила женщина.
– Проснулась. Имел счастье и честь с ней беседовать. Хотя какая там беседа. Она говорить не в состоянии. Плачет.
Олег вновь придвинул к себе бутылку. Александра с тревогой смотрела на мгновенно раскрасневшееся лицо мужчины. «Пьяный он мне не понравился. А если начнет лезть? Заводить с ним роман? Нет настроения. Вообще нет настроения ни на что. Отбиваться – тоже как-то глупо. Мне сорок лет, я одинока как перст, ни с кем не связана… А он далеко не урод, мы давно знакомы, и у нас много общих интересов. Может быть, отказываться от него глупо вдвойне. До каких пор мне жить на этом чердаке, ожидать неведомо чего? Это хорошо в двадцать лет. Боже, я стала рассуждать, как мама!»
Но Олег, также надолго замолчавший, как выяснилось, думал на иные темы. Выпив, расправившись с куском мясного рулета, разломив пополам хрустящий ржаной багет, он с заблестевшими глазами заговорил:
– Я весь день страшно злился на все это святое семейство. Но знаешь, к вечеру кое-что понял. Ведь кончилась целая эпоха в моей жизни! Этот паскудник, прости господи, умудрился стать для меня чем-то вроде вехи на пути… Вроде компаса. Я по нему проверял, туда ли иду, тем ли занимаюсь… А сейчас придется двигаться наугад. Когда некому совершать ошибки за тебя, приходится совершать их самому. Мой личный афоризм. Давай выпьем?
И, не дожидаясь согласия женщины, осушил стакан. Жуя кусок хлеба, мужчина продолжал:
– Теперь не с кем и поругаться. И поспорить тоже не с кем. Жаль…
– Ох, перестань! – Александра вытащила из смятой пачки сигарету. От вина, выпитого на пустой желудок, ее слегка мутило. Есть не хотелось, женщина ощущала нервное возбуждение, горло сжимали мелкие спазмы. – Можно подумать, это не ты позавчера вечером желал ему смерти! Ну вот. Он умер, и ни к чему изображать, что ты убит горем!
– Я никогда не желал ему смерти! – возмутился Олег, едва не подавившись коркой. – Черт, скажешь же такое! Я хотел врезать ему за молитвенник, только и всего!
– Нет, ты ему угрожал! – Александрой овладело нехорошее, драчливое упрямство. – Обещал его найти! Обещал, что он попадет в больницу!