– Я звонила Светлане, – заторможенно произнесла она наконец. – Та сказала, что подобных приступов сонливости у Лизы не случалось десять лет.
– Правильно. С момента развода, – подтвердил Олег.
– Но почему она опять уснула? Каким образом Лыгин мог ее загипнотизировать, если они не виделись, не разговаривали?!
– По телефону, – отрезал гость. – Отец мог позвонить и произнести кодовую фразу, с помощью которой всегда погружал ее в транс. После этого она выполнила бы все его указания точно в срок и полностью забыла бы об этом – тоже по его приказу. Она, безусловно, не помнит этого разговора. Не помнит в точности, зачем три раза ездила на дачу – утром, вечером того же дня и следующим утром… Она никому не может этого объяснить, к сожалению! Светлана обеспокоена. Она мне не все говорит, но я-то ее понимаю. Следователю не понравилось, что Лиза на все вопросы отвечает «не знаю». Это звучит как неумелая ложь. Но Лиза говорит правду. Она вообще исключительно честная девушка.
– Боже мой, – пробормотала Александра, – отец действительно звонил ей… Но она не слышала звонка. Они не поговорили…
– Или Лизе так кажется, – вздохнул Олег. – Разговора она не помнит. Но сам звонок в ее памяти зацепился. Вот она и придумывает объяснения: не услышала, не поговорили. Точно так же со всеми поездками на дачу. Казалось бы, там нечего делать. Мотаться в такую даль, по холоду, по слякоти, без причин… Я убежден, что мотивы поездок она изобретала на ходу.
«Правда, – лихорадочно припоминала Александра. – Первый раз она поехала туда, потому что не поговорила с отцом, а тот никогда ей не звонил. Второй раз – чтобы проверить мои слова. Проверить, включен фонарь или нет. Исправна ли настольная лампа. А чего стоит ее бредовое видение – мужчина, вышедший из дома, где в этот миг была она сама, где все осмотрела, где негде было спрятаться! И после – нож… Нож, который, как Лиза утверждает, был выброшен ею через ограду. Она может помнить не все. Нож в руке запомнила. Мужчину запомнила. Чувство ужаса отразилось. Но сведено все вместе чисто произвольно, и получилось нечто вроде кошмарного сна. А ее объяснения, зачем она поехала на дачу в третий раз?! О, я отлично их помню! “Первые два раза все было как-то сумбурно. Я не до конца понимала, зачем приезжала…” Естественно, не понимала, если ее вела чужая воля!»
– Ты молчишь… Ты мне не веришь?
Олег, взяв на колени давно отиравшуюся рядом кошку, кормил ее кусочками сыра и колбасы со своей тарелки. Цирцея, не привыкшая к такому изысканному рациону, была чрезвычайно возбуждена. Она глотала подачки, не разжевывая, давилась и урчала все громче.