– Если не секрет, на что?
– Негодяй соблазнил меня редким герметическим трактатом Фомы Эвбия, прижизненным списком конца пятнадцатого века. «Пустая опочивальня черного ворона» – слышала о таком? – И так как Александра отрицательно покачала головой, Буханков с укоризной продолжил: – А ведь это своеобразная библия алхимиков, наряду с творениями Иренея Филалета. Наверняка трактат Эвбия краденый, из Венской пинакотеки. Лет десять назад там вдруг недосчитались нескольких раритетов. Найдено ничего, конечно, не было. Другой, так называемый еретический вариант трактата хранится в Ватикане. Его никто в руках не держал, в глаза не видел, снимков с него нет… И по всей вероятности, он под более надежной охраной. Во всяком случае, я не слышал, чтобы он пропадал, хотя святые отцы не любят поднимать шумиху вокруг своих промахов… Но у меня, конечно, венский вариант. Лыгину я вопросов не задавал… Когда занимаешься антиквариатом, быстро учишься радоваться молча!
Внезапно Александре попались на глаза настольные часы, полускрытые стопкой книг. Женщина испуганно вскочила с дивана:
– Боже, ну и засиделась я! Первый час ночи!
– Я отвезу тебя домой. – Олег, заметно пошатываясь, принялся натягивать куртку, висевшую на спинке кресла. – Нет проблем.
– Ты же выпил…
– Не в первый раз…
– Нет, я с тобой не поеду, – решительно сказала женщина. – Разве что на такси.
– Как скажешь. – Буханков, казалось, почти не слушал. Вид у него был больной, на высоком, слегка полысевшем лбу проступила испарина. – Все равно отвезу.
Она смотрела, как Олег одевается, ищет на столе телефон, сигареты – не глядя, уставившись в пустое пространство, как сомнамбула. На сердце у художницы было тяжело. Александра понимала, какой страшный удар ненароком нанесла, понимала, что должен переживать коллекционер, над чьим открытием надругались так грубо, варварски. Но она и сама сегодня получила ощутимую рану. Ее вера в Лыгина («А во что я верила, совсем его не зная?!») была так же безжалостно искромсана, как молитвенник леди Джейн Грей.
«Он казался мне неприятным, заносчивым, загадочным… Но я его безотчетно уважала. Хотя бы за умение составить уникальную коллекцию. За вкус, за эрудицию, за внутреннюю силу, которую всегда ощущала в нем. Те редкие беседы, которыми он меня удостаивал, я ценила больше, чем показывала, больше, чем сама себе в этом признавалась. Даже спросила себя как-то раз – всего один раз! – смогла бы я полюбить такого человека и каково это, любить его? Но теперь… Неужели он и правда сумасшедший?!»
Олег наконец собрался. Александра, поколебавшись, положила в сумку злополучный молитвенник и виновато пояснила: