Обвиняемый не подвергался аресту, и его не приводили в суд силою. Если он являлся на суд согласно вызову и суд постановлял, что вызов был сделан правильно, то фрайграф, обращаясь поочередно на все четыре стороны света, трижды повторял приглашение, чтобы «он явился защищать свою жизнь и честь пред высшим судом».
Подсудимый изъявлял согласие на продолжение процесса или же давал обещание, что даст истцу удовлетворение в обычном законном порядке. Если он предлагал за себя достаточный залог или же несколько шефенов выражали согласие взять его на поруки, то его предложение принималось. Если же процесс продолжался, то вслед за обвинением следовала защита подсудимого, которая главным образом состояла из присяги, после чего постановлялся приговор, на основании строгого древнего обычного права. Если приговор не был обжалован и к королю не поступала апелляция на него, то приговор немедленно вступал в законную силу.
Приговор зависел от присутствия или отсутствия на суде обвинителя и обвиняемого. Если первого не было, то обвиняемый оправдывался. Если отсутствовал обвиняемый, то право признавалось за обвинителем, если только шестеро фрайшефенов под присягой подтверждали справедливость его жалобы.
Тайный суд происходил всегда в том случае, если дело шло о крупном преступлении или же обвиняемый не являлся на суд. В этом случае его ожидали «до трех часов пополудни», после чего фрайграф приказывал под угрозой повешения (Wide) удалиться всем, за исключением шефенов, объявлял открытое заседание суда оконченным и в знак этого вставал со своего места. После этого со всеми формальностями открывалось тайное присутствие. Коль скоро вина подсудимого подтверждалась присягой, то приговор сейчас же постановлялся в окончательной форме.
Все обвиненные в крупном преступлении присуждались к смерти через повешение. Среди безмолвной тишины фрайграф объявлял решение суда в следующей торжественной формуле: «Я лишаю подсудимого мира, права вольностей, установленных императором Карлом, из высшего разряда извергаю его в самый низший, отнимаю у него все вольности, мир и права и предаю его королевской опале, лишаю его достоинства, чести, прав и осуждаю его, и отдаю его шею веревке, труп его на съедение птицам небесным, и предаю его душу во власть Царя Небесного, если только Он захочет принять ее, и отнимаю у него жизнь и имущество, и да будет жена его вдовой, а дети его сиротами». Затем, в знак того, что осужденный изгоняется из человеческого общества, фрайграф перебрасывал лежавшую около него веревку за решетку, шефены начинали «плеваться, как если бы осужденного сейчас же вешали». Раз постановленный приговор уже не отменялся.