— Ты считаешь, что хорошо ее знал?
— Лучше, чем многие другие.
— Тебе не казалось, что она выглядела несчастной?
— Не то чтобы несчастной. Но — я не знаю… Печальной, наверное.
— А в чем разница?
Хальвор поднял глаза:
— Когда человек несчастен, он все же надеется на что-то хорошее. А когда он сдался, тогда он печален.
Сейер удивленно выслушал это объяснение.
— Когда я встретил Анни два года назад, она была другой, — вдруг сказал Мунтц. — Шутила и смеялась со всеми. Моя противоположность, — припомнил он.
— А потом она изменилась?
— Она вдруг стала такой большой. И сразу притихла. Больше не играла. Я ждал, может быть, это пройдет. Может быть, она станет снова прежней. Теперь уже нечего ждать. — Он сплел руки и посмотрел на пол, потом сделал над собой усилие и встретился взглядом с Сейером. Глаза Мунтца блестели, как мокрые камни. — Я не знаю, о чем вы думаете. Но я не причинял вреда Анни.
— Мы ничего не знаем. Мы опрашиваем всех знакомых Анни. Она употребляла наркотики или алкоголь?
Скарре потряс ручку — чернила заканчивались.
— Вы что, смеетесь? Это бред.
— А как насчет тебя самого?
— Это не могло бы прийти мне в голову.
Ах ты боже мой, подумал Сейер. Разумный трудолюбивый молодой человек, занятый на постоянной работе. Перспективный и многообещающий.
— Ты знаешь друзей Анни? Анетту Хорген, например?
— Немного. Мы обычно общались вдвоем. Анни не хотела, чтобы мы встречались.
— Почему?
— Не знаю.
— И ты делал так, как она хотела?
— Это было несложно. Я тоже не очень люблю большие сборища.
Сейер понимающе кивнул. Может быть, они на самом деле подходили друг другу.
— Ты не знаешь, вела ли Анни дневник?
Хальвор немного помедлил, остановил импульс в зародыше и покачал головой.
— Вы имеете в виду, такую розовую книжечку в форме сердца, с висячим замочком?
— Необязательно. Он мог выглядеть и по-другому.
— Я не думаю, — пробормотал он.
— Но ты не уверен?
— Совершенно уверен. Она ни разу ни о чем таком не упоминала.
Теперь голос был еле слышен.
— У тебя есть кто-то, с кем ты можешь поговорить?
— У меня есть бабушка.
— Ты привязан к ней?
— Она в порядке. Здесь тихо и спокойно.
— У тебя есть синяя ветровка, Хальвор?
— Нет.
— Что ты носишь на улице?
— Джинсовую куртку. Или пуховик, когда холодно.
— Ты позвонишь мне, если тебе что-то не будет давать покоя?
— Почему я должен это делать? — Он удивленно поднял глаза.
— Позволь мне выразиться по-другому: ты позвонишь в отделение, если вспомнишь что-то, что бы это ни было, что, как тебе кажется, поможет выяснить причины, по которым умерла Анни?
— Да.
Сейер огляделся в комнате, чтобы запомнить все. Взгляд его остановился на Мадонне. При более тщательном рассмотрении она выглядела красивее, чем на первый взгляд.