— Это красивая скульптура. Ты купил ее на Юге, да?
— Я получил ее в подарок. От отца Мартина. Я католик, — добавил он.
Эти слова заставили Сейера посмотреть на парнишку внимательнее. Замкнутый по натуре, сейчас он к тому же пребывал в напряжении, как будто охраняя что-то, чего посторонние не должны были видеть. Нужно заставить его раскрыться, как моллюска. Моллюсков для этого кладут в кипящую воду. Эта мысль зачаровала Сейера.
— Так ты католик?
— Да.
— Прости мне мое любопытство — но чем прельстила тебя эта религия?
— Это же очевидно. Отпущение грехов. Прощение.
Сейер кивнул.
— Но ты же такой молодой? — Он поднялся и улыбнулся Хальвору. — Ты вряд ли много нагрешил?
Вопрос секунду висел в воздухе.
— У меня были плохие мысли.
Сейер быстро окинул мысленным взором собственную внутреннюю жизнь.
— Все, что ты сказал, мы обязательно проверим. Мы проверяем всех. Мы еще дадим о себе знать.
Он крепко пожал руку Мунтцу. Попытался оставить о себе хорошее впечатление. Сейер и Скарре пошли обратно через кухню, где слабо пахло вареными овощами. В гостиной старушка, заботливо укутанная пледом, сидела в кресле-качалке. Она испуганно посмотрела им в спины. Снаружи стоял мотоцикл, накрытый пластиком. Большой «Сузуки».
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Скарре, когда они ехали вниз по дороге.
— Вероятно. Он ни о чем не спрашивал. Не задал ни одного вопроса. Кто-то убил его девушку, а он даже не выглядел заинтересованным. Но это еще ничего не значит.
— И все равно это странно.
— Может быть, ему только что пришло это в голову, как раз когда мы уехали.
— Или, может быть, он знает, что с ней случилось. Поэтому ему и не пришло это в голову.
— Ветровка, которую мы нашли, была бы велика Хальвору, тебе не кажется?
— У нее были закатаны рукава.
После обеда прошло уже много времени, пора было и отдохнуть. Сейер и Скарре возвращались, оставляя за спиной деревню, погруженную в шок. В Кристале люди перебегали улицу, хлопали двери, звонили телефоны. Люди кидались к коробкам со старыми фотографиями. Имя Анни было у всех на устах. Первые слабые слухи родились при свете свечей, а потом расползлись, как сорняки, между домами. На столах появились стаканчики и бутылки. На улице было объявлено чрезвычайное положение, и некоторые правила разрешалось нарушить.
Раймонд тоже был занят. Он сидел за кухонным столом и наклеивал в альбом картинки, с Томми и тиграми, с Пипом и Сильвестром. Горела люстра под потолком, спал послеобеденным сном отец, радио передавало песни по заявкам. Наши поздравления Гленн Коре, бабушка передает ей привет. Раймонд слушал и водил клеевым карандашом, вдыхая чудесный запах миндальной эссенции. И не замечал мужчину, который напряженно смотрел на него через окно.