Больше говорить было не о чём, Эдит это поняла. В голосе капитана ей почудился оттенок презрения.
Она встала, сделала несколько шагов к двери, остановилась, хотела что-то сказать, потом передумала и быстро вышла из комнаты. Соколов молча посмотрел на жену. Люба, не проронившая на протяжении всего разговора ни слова, грустно и вместе с тем сочувственно кивнула ему.
Возбуждение среди жителей Гротдорфа дошло до предела: слишком уж необычные предстояли события. К тому же многие крестьяне получили угрожающие записки: кто-то пытался запугать всю деревню. Но всё же жажда земли была сильнее страха. А кроме того, вселял уверенность официально опубликованный закон, изданный правительствами немецких провинций. По этому закону разделу подлежали все владения, превышающие сто гектаров.
Лешнер за эту неделю не раз побывал в Дорнау, у Михаэлиса. Работники магистрата подробно растолковали ему, как надо делить землю. В глубине души Лешнер очень надеялся на приезд майора Савченко, хотя тот в разговоре подчеркнул, что реформу немцы должны осуществить самостоятельно.
В эти дни в Гротдорфе состоялось собрание малоземельных крестьян и бедняков, где была избрана комиссия по проведению реформы. Председателем её выдвинули Лешнера. В помощники ему назначили Петера Крума и Вальтера Шильда. На другой день все трое получили угрожающие анонимные записки. И хотя к таким запискам в деревне уже привыкли, на душе у Лешнера всё-таки было неспокойно.
Всю ночь с пятницы на субботу члены комиссии не расходились, обсуждая план предстоящих действий. Сначала нужно будет получить у управляющих точные планы угодий. Рано утром из Дорнау приедет землемер. Потом они выйдут в поле. Лешнеру казалось, что теперь всё продумано и никаких неожиданностей уже не предвидится.
Наконец наступило утро, солнечное и ласковое, — осень в этом году стояла на редкость тёплая. Комиссии не терпелось поскорее приступить к делу, но Лешнер не торопился. Он то и дело посматривал на дорогу: а вдруг русский майор всё же приедет? Присутствие советского офицера придало бы ему необходимую уверенность.
Но из комендатуры никто не являлся, а время шло. Дальше оттягивать было уже невозможно.
Комиссия двинулась к помещичьим усадьбам, и следом за Лешнером и его помощниками потянулось почти всё население Гротдорфа.
Эрих Лешнер постучал в запертые ворота усадьбы Фукса, но в ответ не донеслось ни единого звука. Эрих постучал сильнее. Он колотил палкой по сырым дубовым доскам, и в утренней тишине эти удары гулко отдавались по всей деревне.