За время правления национал-социалистической партии этот прием принес полмиллиарда марок, которые Гитлер мог использовать по своему усмотрению. За них не надо было отчитываться. Остальные члены верховного правления получали достойные подарки. Но только не Борман! Он никогда не просил денег, так как не хотел ни от кого зависеть. Все зависели от него. Он вел скрупулезные записи о тех, кто делал взносы в фонд, и о тех, кто получал подарки, распределяемые им лично.
Крупп всегда считал Бормана самым любезным человеком из тех, кто занимался этими щекотливыми сделками. После смерти Гитлера семья Круппа обнаружила, что этот «любезный» управляющий подробно описывал эти странные балансовые операции. К примеру, доходы Круппа со времени прихода Гитлера к власти выросли вдвое. Все расчеты производил сам Борман.
30 января 1937 года Шахту был вручен нацистский Золотой знак чести. В следующем году, несмотря на свой уход с поста министра экономики, он остался президентом Рейхсбанка и продолжал выступать за рубежом, способствуя развитию бизнеса и рассеивая опасения. После заключения аншлюса с Австрией он заявил в своей речи в Вене, что вероломство других народов вынуждает Гитлера действовать решительно, и призвал всех присутствовавших присягнуть на верность фюреру.
Позже, в ходе Нюрнбергского процесса, Шахт утверждал, что их с Гитлером пути разошлись тогда, когда стало очевидным, что Германия направляет все свои экономические резервы на подготовку к войне. Но документы и расшифровки телефонных и прочих разговоров, попавшие в руки союзников, говорят совсем о другом.
Шахт стремился изменить нацистскую партию согласно своим представлениям, но в отличие от Бормана ему не хватало целостности видения миссии Гитлера, который мог повести за собой и генералов, и простой народ в любой крестовый поход. Шахт предпочитал строить империю и добиваться контроля над иностранными экономическими системами посредством хитрости и обмана. Его склонность к вероломству оказалась полезной на раннем этапе, и Борман ценил его умение обращаться с деньгами и закабалять как отдельных людей, так и целые сообщества.
План Шахта, по которому многие страны были вынуждены поставлять сырье в Германию согласно запутанным экономическим и военным соглашениям, стал образцом для империализма XX века и в дальнейшем применялся также Советским Союзом. Но Шахт имел личные амбиции, что подтверждали многие из его бывших коллег, и начал совать свой нос в партийные дела. Если и существовал кто-либо, способный понять собственный план Бормана, направленный на экономический контроль страны, то этим человеком являлся именно Шахт, эксперт в сфере финансовых манипуляций.