Процесс по делу врачей рушился. Четверо важных обвиняемых были мертвы, а пятый — доктор Герхард Боне — бежал в Латинскую Америку, когда стало известно о прошлом Гейде.
«Убийства из сострадания» (эвтаназия) в оккупированной нацистами Европе обнажили покорность граждан национал-социалистического государства и готовность принять любое установленное правило. Ведомствам было предоставлено право решать, кто психически неразвит или неизлечимо болен. В те дни Мартин Борман наслаждался камуфляжем бессмысленных речей. Он издевался над интеллектуалами, относившимися к нему с презрением, подписываясь под декретами, подобными следующему: «Управление юстиции может сделать лишь небольшой вклад в истребление членов этих групп (евреев, цыган, русских и негерманизированных поляков). Не имеет смысла держать таких людей в немецких тюрьмах, даже если они используются в качестве рабочей силы для военных целей, как это делается сейчас».
Низшие расы подлежали «безоговорочному уничтожению». Высокопарная болтовня Бормана успокаивала граждан, озабоченных правовой стороной дела. Истинная ее цель была хорошо скрыта для того, чтобы немцы не чувствовали угрызения совести. Их убеждали, что не следует прибегать к судебным процедурам, которые стоят больших денег и занимают много времени, если решение совершенно предсказуемо. Естественно, евреи и цыгане подлежали безоговорочному уничтожению! Это было сказано в официальном указе, скрепленном подписями и печатями.
Метод Бормана процветает и сегодня, искусство прикрытия отвратительных решений извилистыми возвышенными фразами доведено до совершенства. У тех, кто хотел бы бороться с построениями Бормана и продираться сквозь напыщенные фразы к правде, на это нет ни времени, ни энергии.
Метод Бормана позволил Леонардо Конти, министру здравоохранения, за первые шесть месяцев войны избавиться от пятидесяти тысяч «бесполезных ртов». Голубоглазый швейцарец использовал постановления Бормана, чтобы делать собственные выводы о том, кого отправить в газовую камеру, а кому сделать смертельную инъекцию. Бороться с подобными решениями означало оказаться недостойным членом партии и предателем собственной страны. Нацисты, помешанные на молодости и здоровье, считали болезнь просто преступлением. В соответствии с такой установкой служба безопасности русско-еврейского поселения получила следующую инструкцию: «После начала распространения заразных болезней очередная мера состоит в оказании особого лечения 812 людям, не представляющим интереса с расовой и интеллектуальной точек зрения». Другими словами, было ликвидировано 812 жителей деревни.