Борман фиксировал эти неосторожные рассказы. Он и сам оказывался свидетелем подобных сцен, но был слишком осторожен, чтобы рассказывать об этом. Это он сделал гораздо позже, да и то собеседником являлась его собственная жена… Как сказал Отто Стивенсону в Монреале, Борман вбил клин между Гитлером и Грегором Штрассером. Спустя три года Грегор был также убит. Улики и доказательства, дошедшие до нас через годы, показывают, что и в этом случае за убийством стоял Борман. Этого мнения всегда придерживался Отто Штрассер, восстановивший в 1954 году свое гражданство и покинувший Канаду, чтобы продолжить собственное расследование прошлого Бормана.
Даже если исключить эти наблюдения, эксперты-аналитики и во время, и после Второй мировой войны считали, что убийство Гели Раубаль стало поворотным моментом в карьере Бормана. Гели могла бы предотвратить последовавшую неизлечимую паранойю Гитлера. Она была нормальной, пусть даже и чрезмерно страстной девушкой, имевшей множество любовников. Она могла бы использовать свое влияние на Гитлера, чтобы облегчить его терзания и направить его сексуальную энергию в менее разрушительное русло. После ее смерти Гитлер устроил в мюнхенской квартире комнату поклонения, где перед статуей Гели, сделанной по ее портрету, каждый день появлялись свежие цветы. Ее комната в баварской крепости оставалась нетронутой, покуда Бергхоф не был переделан в партийный штаб, отвечавший представлению Гитлера о себе как об императоре.
Эта «имперская» фаза началась со смертью Гели и продолжалась более двенадцати лет, до сокрушительного поражения под Сталинградом, которую Гитлер расценил как очередную прилюдную демонстрацию недостатка своей мужественности. Затем он отказался от публичных выступлений, которые в хрониках 1931–1942 годов описывались не иначе как грандиозные сексуальные оргии, когда Гитлер доводил толпу до оргазма, заставляя ее реветь, кричать, а женщин падать в обморок.
Человеком, режиссировавшим эти представления, был Борман. Его закулисную работу описала в 1972 году бывшая оперная дива, ставшая женой Геринга. Сам Геринг незадолго до своего самоубийства сообщил на пресс-конференции, что «Борман не оставлял Гитлера ни днем, ни ночью и постепенно подчинил его своей воле так, что управлял всей жизнью фюрера».
Борман позаботился о том, чтобы Гитлер никогда не нашел утешения, подобного тому, какое давала ему Гели. Если бы в его интимной жизни наступило хотя бы малейшее облегчение, фюрер потерял бы свою мистическую связь с толпой. Под влиянием Бормана его представили молодой холодной фанатке спорта и физического совершенства Еве Браун, до конца остававшейся официальной любовницей Гитлера. Ева стала как бы частью мебели. Когда она поняла, какая роль ей отведена, она стала со всей откровенностью говорить о своей ненависти к Борману, который почти всегда присутствовал, когда Ева и Гитлер были рядом. Окружающие отмечали странное упорство, с которым Борман ее поддерживал. Он отвел Еве роль приемной матери, которую в жизни фюрера играли многие женщины, роль, заставлявшую их часами выслушивать его рассказы о себе. Когда Гитлер решил, что Ева должна умереть вместе с ним, он поставил в центр комнаты вазу с красными розами, которые были любимыми цветами его матери и которые у него всегда ассоциировались с ее похоронами.