Алексей не сразу понял, что практически потерял обоих родителей и с ранней молодости остался в одиночестве, предоставленный самому себе. Впрочем, молодым людям полная свобода и независимость часто кажутся подарком судьбы.
Невесты, а тем более жены, у Алексея не было, хотя барышни не обходили такого завидного жениха вниманием. Но он не торопился связывать себя какими-либо серьезными обязательствами. Нужно же было насладиться молодостью со всеми ее соблазнами, прежде чем навеки сунешь голову в ярмо супружества! В свете его называли проказник и селадон…
Алексей, что называется, разбил сердце нескольким легкомысленным петербургским красавицам (нашедшим, впрочем, утешение в объятиях его друзей по полку), а потом все же пал перед чарами молодой балерины Симочки, которую он прозвал Сильфидой.
Сперва ему казалось, что он безумно влюблен, и его возлюбленная отвечает ему полной взаимностью, но вскоре сладкий дым развеялся и стало очевидным, что юная Сильфида — обычная алчная содержанка, стремящаяся продать себя подороже.
Ей льстило, что ее покровитель не какой-нибудь лысый и кривоногий банкир и не грубый купчина с бородой-лопатой, а красавец, аристократ, гвардейский офицер, да к тому же и богач… Он снял для нее особняк на Английском проспекте, с обстановкой, прислугой и выездом, оплачивал ее счета, покупал драгоценности, наряды и заграничные безделушки. Она блистала на фривольных офицерских вечеринках, и подруги по балетной труппе ей очень завидовали.
Чего же еще желать? А то, что им становилось все скучнее и скучнее вместе, было сущей ерундой.
Алексей понимал, что Сильфиде нужны прежде всего его деньги, а сам он — лишь удачное приложение к ним, но не находил сил расстаться. Хотелось какой-то стабильности в жизни и если не уверенности, то хотя бы иллюзии, что у него есть преданное существо, что его любят и всегда ждут. Но судьба сама расставила все по местам.
Однажды Алексей, оказавшись на маневрах под Петербургом, отпросился у командира полка, вскочил на коня и ночью поскакал в город. Всего-то час быстрой езды — и он в своем любовном гнездышке, в объятиях нежной Сильфиды. Так почему бы не позволить себе страстную ночь любви, чтобы встряхнуться от унылых будней?
Горничная, открывшая ему дверь, казалась весьма смущенной… На столике в передней валялась чья-то чужая, небрежно брошенная фуражка.
— Отойди, Даша, — буркнул Алексей.
Горничную, пытавшуюся не пропустить его в спальню, он просто отодвинул с дороги и резко распахнул дверь. Картина, представшая его взору, была омерзительно пошлой.