— Ни за что! — Син задрожал, словно осиновый лист. — Я же домой попасть не смогу!
— А хочешь, — предложил Казин, глядя в глаза сину и незаметно прокладывая карты, как учил дважды сидевший Леха, — я сначала тебе сдам и ты будешь ставку делать, уже карты поглядев?
— А если не захочу ставить?
— И не ставь. Была бы честь предложена.
— Тогда давай! — решился син.
Казин, стараясь не выдать себя, раскидал карты.
«Кто не рискует, тот не пьет шампанское, — твердил он как молитву. — Знал бы прикуп, жил бы в Сочи».
Син дрожащей лапкой коснулся своих трех карт, сложил их вместе, осторожно глянул на первую, сдвинул ее, чтобы стала видна вторая, затем третья. Глазенки запылали от азартной жадности. Теперь Казин не сомневался, что сумел сдать сину червонный крюк. Двадцать одно очко на червях, это можно перебить только бурой.
И все же син колебался.
— А что у тебя? — спросил он.
— Еще не смотрел, — честно ответил Казин.
— Так посмотри.
— Зачем? Мы договаривались, что только ты заранее смотришь. Я ставил не глядя. Так идешь, или это все мое?
— Ставлю астромобиль! — отчаянно закричал син.
— Тогда подтверждай. — Казин усмехнулся, сообразив вдруг, что раз у тинокожего ничего больше нет, то и ставку свою он подтвердить не сможет. А это значит, что Казин, у которого оставались в запасе малявина, штукенция, хренулина и еще пяток механизмов, выиграл, даже не открывая карт. — Чем удваивать будешь?
Инопланетчик тоже сообразил, в какой переплет он попал. Заметался, засучил ручонками… спросил с тоской в голосе:
— А без удвоения нельзя?
— Нет, — отрезал Казин. — Правила, это закон! Или подтверждай, или бросай карты.
— Подтверждаю… — хрипло выдавил син. Казин скорбно поджал губы. С этими инопланетскими держи ухо востро! Им лишь бы честного человека обдурить. Он так и знал, что не пустым остался блудный син, что-то у него в загашниках да есть.
Не сохрани Казин половину выигрыша, сам бы сейчас попал в дурацкое положение.
Син тем временем разлепил ворот комбинезончика и стянул с шеи крошечную бирюлинку, висевшую на почти невидимой нитке. Всей величины в бирюлинке было с копейку, хотя блестела она и переливалась не хуже голографической этикетки на непокупаемой дорогой водке.
— Что за… — привычно начал Казин, запнулся, обнаружив, что словарный запас его иссяк, но сделал мощное усилие и изобрел-таки слово:
— Что за кчемулина?
— Удостоверение на право гражданства, — торжественным шепотом произнес син.
— С ума спрыгнул? — возмутился Казин. — Паспорт и в залог-то брать нельзя.
Что я с чужим удостоверением делать буду?
— Оно не чужое, — возразил бледный до серого син. — Оно на предъявителя.