Марья Егоровна, в начале довольно рассеянно слушавшая эту тираду, прислушалась и вдруг вскинула глаза на Кудринского.
– Это вы про кого же? – несколько удивленно спросила она.
– Конечно, про вас и про себя! – улыбнулся тот.
– Знаете, я могу подумать, что вы хотите поскорее от меня отделаться.
– Вовсе нет! Напротив того, я кое-что знаю о вашем мнении относительно моей особы.
– Вы, кажется, всеведущи, господин Кудринский, – с иронией произнесла Марья Егоровна.
– Всеведущ, – нет! Просто я способен к логическим выводам – и только.
– И эти выводы подсказали вам мое мнение относительно вас?
– Да. Видите ли, очень немного нужно соображения, чтобы прийти к заключению, что вы пока ничего лестного обо мне ни думать, ни предполагать не могли.
– Вот как? Объясните и поясните путь, которым вы дошли до ваших выводов.
– Он простой. Кстати, меня зовут Алексей Николаевич.
– Я знаю это, хотя, кроме ваших имени, отчества и фамилии, мне ничего не известно.
Кудринский посмотрел на нее долгим испытующим взглядом, как будто желая узнать, правду ли говорит молодая девушка, или своими словами расставляет ему ловкую ловушку. Однако взгляд Марьи Егоровны был совершенно спокоен, и ни малейшего следа какого бы то ни было лукавства не отражалось в нем. Очевидно, она была совершенно искренна. Алексей Николаевич успокоился.
– Но ведь вам известно, что я хотя и очень, очень далекий, но все-таки родственник вашего отца? – спросил он.
– Да, это я знаю…
– А я уже сказал, что вашему отцу я многим обязан.
– И это мне известно, хотя, признаюсь, отец никогда не посвящал меня ни в какие подробности своих отношений с вами.
– О, эти отношения очень просты. Покойный Егор Павлович воспитал и поднял меня на ноги.
– Но… – Марья Егоровна заикнулась, – мой несчастный отец…
– Вы говорите о предполагавшемся вашем замужестве? – быстро подхватил Кудринский.
– Да…
– Не будем пока думать об этом проекте Егора Павловича… Не говоря уже о том, что этот проект странен сам по себе, мне кажется, совсем не время теперь даже вспоминать о нем.
Как была благодарна Марья Егоровна своему спутнику за эти совсем неожиданные слова!
„Какой он добрый! – подумала она. – Сколько такта, сколько предупредительности!“
Несмотря на свою молодость, Марья Егоровна прекрасно понимала, что она – более чем завидная невеста. Кудринского же со слов отца она привыкла считать бедняком, для которого женитьба на дочери богача являлась буквально пролившимся с неба золотым дождем. Теперь, когда сам Кудринский объявил, что вопрос об их браке остается открытым, быстро исчезло всякое предубеждение против него, и молодая девушка почувствовала себя совершенно свободной, на сердце у ней стало легко, и даже тоска по отцу как будто утихла.