– Большое дело, прелесть моя дорогая, огромное дело!… Видите ли, злые люди, желающие, во что бы то ни стало оправдать самих себя и свои ни на чем не основанные умствования, нашли нужным доказывать, что ваш батюшка вовсе не умер скоропостижно, а погиб жертвой чьего-то злодейства. Уж кто-кто, а вы-то знаете, что этого не было. Ведь вы убеждены в этом?
– Да, – твердо сказала Марья Егоровна.
– Теперь представьте себе, что они считают одним из виновников смерти вашего батюшки нашего доброго, нашего милого Алексиса!
– Как?! Не может этого быть!
Голос Марьи Егоровны выражал и испуг, и негодование.
– Конечно, ничего такого не может быть, а между тем, думать то или другое никому запретить нельзя. Теперь поймите, при бесконечной любви к вам нашего Алексиса, каково бы ему было знать, что всю эту грязь, какая может вылиться на него, узнаете вы… Нет, это было бы выше его сил! Тогда он, чтобы спасти свое и ваше счастье, решил увезти вас, а сам он явится, когда последует полное оправдание его, в чем, конечно, не может быть сомнения.
– Но зачем же мне бежать? Мое место в эти ужасные минуты испытания около него.
– Поймите же, милочка, Алексис не хочет, чтобы к вашему общему чистому чувству примешивалась хотя чуточка этой грязи. Это было бы тяжелейшим оскорблением вашей любви… Вот почему мы так внезапно уезжаем… Теперь видите, это необходимо.
Зальц заметно путалась в словах.
Марья Егоровна слушала, и смутные сомнения зарождались в ее душе.
Бег лошадей стал заметно тише. Животные, видимо, уже утомились, им необходимо было отдохнуть. Кучер повернул в узкий и грязный проулок и остановился у небольшого деревянного дома с наглухо закрытыми ставнями.
– Войдем, милочка-душечка, – предложила Зальц, – здесь нас ждет мой Герман, и мы немного отдохнем.
– Но где же вокзал? – удивилась Марья Егоровна.
– Погодите, прелесть моя, погодите, на вокзал мы поедем после… Нельзя же не отдохнуть. Ну, идемте же! Видите, нас ждет Герман.
Действительно, в это время распахнулись ворота, и, когда экипаж въехал в них, Марья Егоровна увидела Германа Фридриховича, приветливо кивавшего ей головой.
– Это наш загородный дом, – заботливо предупредила ее Амалия Карловна, – прошу вас, душечка-милочка, располагайтесь и отдохните. Потом мы поедем дальше.
– На вокзал?
– Да, но не на петербургский.
– А куда же?
– Мы доедем на лошадях до первой станции и там уже сядем в поезд… Не правда ли, ведь это все так интересно?
– Амалия Карловна, да скажите же вы мне, что значит вся эта таинственность?
Марья Егоровна опять начала предчувствовать что-то недоброе. Вдруг она увидела, что Амалия Карловна поднесла платочек к глазам.