Гончаров ответил «есть», тоже взял автомат наизготовку и исчез в темноте. Тень под мостом шевельнулась, и Кривонос различил на берегу человеческую фигуру. «Интересно, кому это пришло в голову ночью прятаться в таком месте? Не злоумышленник ли это, не диверсант ли?» — молниеносно промелькнуло в голове Кривоноса, но обдумать это он уже не успел.
Через минуту Гончаров вылезал на высокий берег, ведя впереди себя какого-то старика в обтрёпанном летнем плаще. Казалось, будто под этим плащом вообще нет тела, таким худым и измученным выглядел незнакомец.
Знание немецкого языка и у Кривоноса и у Гончарова было весьма относительным. Обучение, введённое полковником для всех работников комендатуры, правда, дало некоторые результаты, но отнюдь не такие, чтобы солдаты могли свободно изъясняться с местными жителями. И всё же Кривонос на каком-то удивительном жаргоне всегда ухитрялся договориться с любым немцем. Соколов, бывало, не мог удержаться от смеха, слушая, как сержант объясняется с горожанами. Но факт оставался фактом, — к удивлению капитана, немцы отлично понимали Кривоноса.
Сержант очень скоро убедился в том, что задержанный вовсе не собирался взорвать мост. Просто господин Болер, не имея другого пристанища в этом городе, решил переночевать на берегу. Но объяснения незнакомца всё же показались сержанту не очень вразумительными, и он решил отвести его к дежурному.
И без того бледное лицо господина Болера сейчас выражало крайнюю растерянность.
Потом он немного успокоился и всё твердил о каких-то книжках. Но так как сержант Кривонос именно эту часть объяснений никак не мог взять в толк, то господин Болер в конце концов замолчал и понуро брёл за сержантом, уже не ожидая для себя ничего хорошего.
Для лейтенанта Кротова, дежурившего в ту ночь, не существовало больших и малых дел. Все дела лейтенант считал серьёзными и важными. Ещё на войне он убедился в том, что упущенная мелочь иной раз может привести к крупным неудачам. И потому, когда удручённый сгорбившийся Болер в сопровождении Кривоноса и Гончарова появился в комендатуре, Кротов отнёсся к задержанному со всем вниманием.
— Болер, Болер… — лейтенант пристально разглядывал паспорт немца.
Эту фамилию ему определённо уже приходилось слышать. Кротов был уверен в этом. Он рылся в памяти, но так и не мог ничего припомнить.
— Я был когда-то писателем, писал книжки, — пояснил, наконец, Болер.
Так вот оно в чём дело! Никогда в жизни не сопоставил бы лейтенант Кротов фамилию известного писателя с этим измождённым человеком. Ведь Кротов читал его книги.