— В чем дело? Ты изменила фон?
Полин едва заметно кивнула. Почему-то в последний момент однотонный фон подложек показался ей слишком скучным, и она, поддавшись настроению недавно прожитых недель, расцветила его парящими в воздухе осенними листьями. Николас выдержал красноречивую паузу.
— К чему эта живопись, Полин? Все было изящно и скромно: ненавязчивые сиреневые, голубые тона. И вдруг какие-то… детские рисунки. Что за намеки? Что наша продукция так же ненадежна, как облетающие листочки? Что мы доживаем последние дни? Мы будем распространять проспекты весной, так неужели нам следует сознательно портить настроение потенциальным партнерам давно забытым листопадом? Да и вообще… Извини, но мне этот желто-оранжевый фон кажется немного ляповатым.
Полин чуть не задохнулась от оскорбления. Сначала ее попрекали металлической красоткой, которой она так гордилась, — обозвали плод ее долгого труда Железным Дровосеком, каким-то киборгом. Теперь заявили, что ее листья выполнены на детском уровне. Ее высокохудожественные листья!
— Может, тебе стоило нанять другого дизайнера, Ник?
— Нет, ты очень дельный дизайнер. И с обложкой ты меня убедила. Но я прошу вернуть тот фон, который был. В данном случае, я имею право настаивать, я заказчик. И давай без обид. Не надо смешивать личную жизнь и работу. Понимаешь?
Мерцающий монитор и окружавшие его предметы начали раздваиваться и расплываться перед глазами. Полин вскочила. Она не хотела демонстрировать слезы — еще не хватало, чтобы Николас счел их нарочитыми.
— Понимаю. Перекрасить странички в пошленький голубой цвет несложно. Отдай мне распечатки, я брошу их в корзину в приемной.
Полин потянулась и резким движением вырвала у Николаса кипу страниц. При этом, сама того не желая, она нечаянно, острым ногтем полоснула по его руке. Он изумленно уставился на заалевшую царапину.
— Тигрица… Смотри-ка, до крови.
— Приношу свои официальные извинения, как заказчику.
Одним махом смяв листы в огромный ком, Полин устремилась к двери. Николас проявил неожиданную резвость: пока она огибала длинный стол, он, на удивление живо выбравшись из кресла, преградил ей дальнейший путь.
— Я же просил не обижаться. Это еще что? — Своими короткими пальцами Николас коснулся ее намокших нижних ресниц. — Черт, кажется, я наговорил лишнего. Я был бестактен, да? Прости, Полин, но я в самом деле, очень устал. Погода тяжелая, и я неважно себя чувствую в последние дни…
— Зачем ты заявляешь, что не надо смешивать работу и личную жизнь? — пробормотала Полин, запинаясь и не поднимая головы. — Разве в этом кабинете я становлюсь тебе чужой? Почему ты разговариваешь со мной таким тоном? Даже за руку меня не возьмешь… В постели ты такой ласковый. И говоришь мне совсем другие вещи… Я так старалась. Для меня это не просто очередной заказ. Я в первую очередь хотела тебе угодить. А ты говоришь, что я рисую детские рисунки, что они пугающие, ляповатые… — Вновь проникнувшись отчаянной жалостью к самой себе, Полин исторгла очередную порцию слез. — Нет, Ник! Я классный специалист. А ты какой-то двуликий Янус. Почему здесь ты обращаешься со мной как с обычной подчиненной? Разве я провинившийся щенок, чтобы меня окунали мордочкой в лужу? Я догадываюсь, по большому счету ты ко мне равнодушен. Но все равно: я не заслужила такого обращения, тем более от тебя…