Саймон скинул халат и ступил в единственную свободную душевую кабинку. Было уже поздно, когда он закрыл воду и схватил полотенце. В раздевалке оставались только двое. Один сушил волосы феном, другой отлеплял с коленки бактерицидный пластырь. Минуты через три оба ушли. Саймон как раз успел натянуть боксерские трусы, когда погас свет. Он схватился за брюки. Кажется, распределительный щит как раз за дверью, на левой стене.
И тут он услышал легкий шорох.
Это было последнее, что запомнил Саймон. Удар по голове отключил его. Он мешком свалился на пол.
— Эй, парень, очнись! О Господи, мужик, только не умирай, иначе я точно потеряю работу. Пожалуйста, открой глаза!
Саймон приоткрыл глаз и увидел очень молодую, прыщавую, насмерть перепуганную физиономию. Какой-то мальчишка тряс его за плечи.
— Да-да, я живой. Только перестань меня трясти, — пробурчал Саймон и, с трудом подняв руку, ощупал большую шишку за правым ухом. Кожа лопнула, и из ранки сочилась кровь. — Кто-то потушил свет и огрел меня чем-то очень твердым, — пояснил он.
— О, черт, мистер Дьюк во всем обвинит меня! — охнул парнишка. — Я здешний смотритель и проработал всего неделю, а теперь он меня вышвырнет!
Он принялся ломать руки, бросая по сторонам безумные взгляды, словно ожидал моментального появления грозного управляющего.
— Тот тип, что меня ударил… ты его не видел?
— Никого я не видел.
— Ладно. Не волнуйся, думаю, он давно смылся. Помоги мне встать. Я хочу проверить, на месте ли бумажник.
Кое-как встав, Саймон открыл дверь шкафчика и потянулся к старой черной кожаной куртке-«пилот», верно служившей ему еще в годы учебы в Массачусетском технологическом. Бумажник исчез.
Грабитель вырубает свет, потом заходит в раздевалку, чтобы спереть бумажник? Должно быть, знал, что в раздевалке остался один человек, а это означает, что он заглядывал сюда. Проверял. Вор в мужской раздевалке?
— Прости, парень, но я вызываю колов. Не повредит. Может, они что-то и отыщут.
В ожидании полицейских Саймон заблокировал свои кредитки. Полицейские, двое молодых патрульных, взяли у него заявление, обыскали раздевалку и тренажерный зал и…
И ничего.
Вернувшись в свой особняк на Восточной Семьдесят девятой улице, Саймон позвонил Савичу. Тот мгновенно встревожился.
— Что случилось?
— У меня неприятности, — признался Саймон.
— Ты покидаешь мой дом сегодня днем, после телефонного звонка, не сообщаешь, что происходит, и теперь заявляешь, что уже вляпался в неприятности?
— Примерно так.. Лили уже лучше?
— Лили действительно лучше, и она на стенку лезет. Говорит, что завтра понедельник, утром ей снимают швы и она немедленно летит в Нью-Йорк, какие бы предлоги ты ни придумывал, чтобы оттеснить ее.