— Это какие же?
— Ну, выберут депутата почтенного, ну, убьют в борделе, гаму в газетах до небес, а искать-то нам.
— Ретроград и домостроевец, да! — решительно заключил Лебедев.
— Могу ли знать, передовой вы наф, отчего не женитесь? — И Ванзаров непроизвольно тронул карман с письмом.
— Не так я жесток, чтобы осчастливить одну женщину, — самодовольно заявил криминалист. — Подумайте, сколько безутешных девиц оставила б моя женитьба. К тому же я не встретил такой идеал, как ваша Софья Петровна, счастливец!
— Да уж, счастливец…
Господа и дальше могли наслаждаться приятной беседой, но в кабинет явился до крайности серьезный ротмистр Джуранский:
— Из Первого Выборгского телефонирует пристав Шелкинг, несет какую-то околесицу, — с прямотой бывшего кавалериста рубанула «правая рука» и.о. начальника сыска. — Требует прибыть непременно вас.
На резонный вопрос, «какой же факт показался странным», ротмистр обвинил пристава в помутнении сознания и полной безалаберности в речах.
— Ну, Аполлон Григорьевич, с окончанием отпуска! — сказал Ванзаров, натягивая пиджак. — Любопытно, что ж такое низвергло смелого пристава в трепет дуфевный?
Августа 6 дня, года 1905, ближе к полудню, очень жарко
Отделение по охранению общественной безопасности и порядка, Набережная реки Мойки, 12
Состояние духа вконец испортилось. Не пошел Александр Васильевич на торжественную литургию Преображения Господня в Казанском соборе и даже не изволил явиться в Петергоф на праздник лейб-гвардии Преображенского полка и гвардейской артиллерии, происходивший в Высочайшем присутствии, на который зван был по рангу. Не мог он радоваться в этот день, и все тут.
Причина кричала с газетных полос. Проклятая гидра впилась в горло империи и стиснула ядовитые зубы.
Поразмыслив, Александр Васильевич понял: добром это не кончится. Стоит России дать свободу, о которой с упоением воет интеллигентская орда, как страна захлебнется в крови. Начнут с Думы — кончат пугачевщиной. Почему? А не создан русский человек для свободы. Ему дубина нужна, чтоб била его вовремя, но не до смерти. Вот тогда будет он счастлив. Свобода в Англии хороша, а у нас не может быть ничего лучше просвещенной тирании. Русский человек — раб по исторической необходимости. А раб счастлив не свободой, но отсутствием бессмысленной жестокости. Александр III понимал это и правил счастливо. А этот… Империю трясет от шторма фабричных стачек и крестьянских пожаров. Еще позор Мукдена и Цусимы не забыт, еще тянется проигранная война. Нет бы стальной рукой умиротворить державу, а он вожжи отпускает! Ох, Петра бы…