юноша секунду смотрел на него непонимающим взором, потом густо покраснел и пробормотал:
— Простите, монсеньор.
Молодой человек, наконец, заговорил со своим тюремщиком во время аудиенции. Эммануэль поспешил закрепить успех:
— Думаю, вам лучше сесть у того окна. Из него видно море.
— Можно?
Услышав ответ, Эммануэль не мог поверить своим ушам:
— Конечно. Мне доподлинно неизвестно, какую цель преследовал Регент, но я не испытываю ни малейшего желания мучить вас.
На сей раз юноша не ответил. Он мягко, по-кошачьи, проскользнул вглубь комнаты к окну.
— Я сожалею, что согласно предписаниям вам не позволено читать во время наших встреч. Вы ведь любите книги, насколько я знаю.
— Да, монсеньор,—голос узника вновь стал низким и глухим.
Эммануэль улыбнулся про себя столь нарочитому равнодушию Проклятого и вернулся к своим бумагам.
В тот необычный вечер судьбы наших героев сплелись навсегда. Де Лувар занимался счетами, юный узник стоял у окна, задумчиво глядя на сверкающие в свете луны волны. Он думал о Флоримоне де Белькесе и стискивал зубы, чтобы не заплакать. В комнате царили полумрак и тишина.
А в дремучих лесах Бренилиза светловолосый подросток, стоя перед десятком солдат, крикнул, что он — наследный принц Систели, и рухнул на землю. Его кровь смешалась с грязью. Один из убийц довольно засмеялся.
Остальные стояли, молча наблюдая, как в липкой жиже раскисшей от влаги земли угасает последний отпрыск великого королевского рода. «Проверьте, умер ли он?» — раздался скрипучий голос. «Он мертв»,— донеслось в ответ. Еще долгое время, кроме солдат, об этом не будет знать никто, ни одна живая душа.
А далеко от Бренилиза, в столице Систели, сидя в тени мансарды, чародей Ральсуг раскладывал перед собой стебельки трав на тонком слое песка, и то, что они поведали ему, потрясло прорицателя.
А в лесах севера дикое племя Пуанта держало совет на священном холме. Рыжеволосый мужчина стоял перед собравшимися людьми и что-то говорил им об Эммануэле...
* * *
Однажды вечером в субботу, в конце января Эммануэль застал Сальвиуса и Проклятого вместе за столом, заваленным книгами и манускриптами.
— Я учу язык вельтов,— сообщил лекарь.
— Вы знаете язык вельтов? — удивленно обернулся Эммануэль к юноше.
— Да, монсеньор.
— У меня есть несколько старинных рукописей. Никто не смог их прочесть... Вы окажете мне услугу?
— Но... Да, монсеньор,— он хотел еще что-то добавить, но передумал и отвел взгляд.
Пробила полночь. Эммануэль снял с ремня трилистник и быстро, привычными движениями, освободил узника от браслета.
— Я ни разу в жизни не слышал ни единого слова на вельтском языке. Вы не могли бы произнести несколько фраз? — попросил де Лувар, укладывая дьявольское орудие в футляр.