Сигурд попытался вспомнить отдельные нотки голоса. Нет. Ломаные слова, акцент, возможно, умышленный — это все не позволяет узнать голос. Но не может незнакомый человек так активно против него выступить. Здесь явно замешано что-то. Может быть, старая история? Может быть, этот человек прибыл сюда специально, чтобы отомстить герцогу за какие-то старые грехи? Мало ли грехов на его душе… Промысел викингов безгрешным не назовешь.
Герцог осмотрелся. Даже на стременах привстал, чтобы лучше видно было. Никого рядом нет. И тогда он спрыгнул с коня, оставив поводья свободно болтаться и не заботясь о том, что конь может убежать, и стремительно вошел в палатку Ратибора. Должно же там быть хоть что-то, что поможет разгадать эту тайну. Но палатка была на удивление пуста. Походная кровать ничем не отличалась от любой другой, которые продают здесь же, на улицах Хаммабурга. Маленький столик ничем не примечателен. Должно быть, приобретен вместе с палаткой. Никаких вещей, ничего, кроме страшной тяжелой рогатины, прислоненной к полотнищу палатки в углу…
Герцог уже собрался уходить, когда взгляд его упал на маленькую подушку. Люди иногда кладут что-то под подушку. Впрочем, совсем не надеясь на успех, Сигурд приподнял только угол. И увидел небольшой кожаный кошелек с золотой вышивкой. Он взял кошелек в руки. Звякнуло золото. Много золота. Кошелек был набит туго. Впрочем, золото совсем не интересовало герцога. Главное — вышивка. Небольшая, аккуратная. Трезубец…
Трезубец!
Герб Годослава. Значит, в самом деле, аварец как-то связан с Годославом…
Не зная еще, зачем так поступает, Сигурд сунул кошелек в карман и стремительно покинул палатку. И вовремя. По дороге со стороны города шли люди, хотя они, скорее всего, не обратили на него внимания. Мало ли кто ходит среди палаток. И чтобы не привлекать внимания и дальше, герцог не стал громко окликать лошадь и вскакивать в седло, а просто привычно чмокнул губами, призывая животное к себе, и повел коня на поводу, двинувшись к своему шатру.
Там, усевшись на свою походную, просто роскошную кровать, по сравнению с кроватью аварца, Сигурд налил себе кружку вина из кувшина и достал кошелек, чтобы рассмотреть его получше. У него не возникло мысли, что этот кошелек принадлежит тому, чей герб вышит на коже, потому что людей Годослава он видел у другой палатки. Из памяти выплыли рассказы, слышанные у костров, — о рыцаре-бретере. А не под именем ли Ратибора этот бретер скрывается? Если это так, то герцог допустил оплошность, заявив назавтра о поединке с аварцем. Но не бывает бед безответных. И с такой бедой тоже можно бороться.