Иногда утром пастухи, гнавшие скот, видели, что лагерь опустел за ночь, что в нем остались одни часовые. А через несколько дней с другого конца села с песнями и барабанным боем возвращались домой полки.
А впереди войск, на коне, ехал такой же запыленный и черный от загара, с таким же обветренным лицом и шелушившейся на носу кожей, как у всех его мушкатеров, егерей и гусар, этот генерал.
Он ни в чем не походил на тех генералов, которых привыкло видеть село.
Генерал должен быть толст, чванлив и важен. А этот, худенький и неказистый, приветлив и прост.
Генерал должен быть всегда в красивом мундире, чтоб блестели пуговицы, галуны, ордена. А этот одет в полотняные штаны и куртку, как дьячок, когда работает в поле. Одним словом, если бы не знать, кто это, никому и в голову не пришло бы, что это генерал.
– Може, вин и добрый вояка, але якый же з нього генерал! – высказал кузнец общее мнение всех селян, когда они впервые увидали генерала в церкви у обедни.
Но все-таки как он странно ни одевался, как ни держал себя просто со всеми – разговаривал у церкви с ребятами, сам подал полушку убогим, но был он командиром – шутка ли сказать! – целой дивизии.
И все село завидовало Трохиму, что ему вдруг привалило такое счастье.
У Трохимова плетня толпились любопытные бабы и ребятишки – смотрели, что будет дальше, ждали. Бабы стояли у самого перелаза, а ребятам из-за них ничего не было видно. Большие вешались на плетень, меньшие поглядывали в щели.
К хате подъехала солдатская повозка, запряженная худой лошаденкой. В повозке сидели ямщик в рыжей шапке с желтым медным орлом и молодой толстоносый парень – нос у него как добрая груша. Толстоносый парень был, по всей видимости, генеральский денщик.
Никого уже не удивляло то, что у нового генерала всего-навсего один человек, – у этого генерала все было по-иному. Денщик стал вносить в хату генеральские вещи. Но и вещей было мало.
Сначала он порадовал всех – достал из узелка и встряхнул настоящий, как надо быть, темно-зеленого сукна, с золотом и орденами, генеральский мундир.
Бабы так и ахнули:
– Дывиться, дывиться, ось яке!
Денщик понес мундир в хату, где мать и дочь Зинченки уже стлали полавники, вешали на иконы чистые, вышитые петухами длинные ручники, шест, протянутый над кроватью, покрывали рядном.
Кроме мундира и таких же штанов и золотого шарфа с темпляком, еще были новые ботфорты со шпорами.
Проходивший мимо хаты гончар издалека оценил их:
– Справни. Мабуть, карбованци два коштують!
Но остальное все – пустяки: книги в желтых телячьих переплетах, небольшая подушка в ситцевой наволочке, синий плащ, шпага и ломаный подсвечник.