Тут как раз вернулась Наденька с чайником и принялась накрывать на стол, доставая из ящичков бюро ложки, чашки, сахарницу, колбасу, сыр в бумажной обертке и хлеб.
— Послушайте, — сказал Пирошников, садясь за стол чуть развязнее, чем требовалось обстоятельствами, — мне так кажется, будто мы с вами виделись где-то?.. А мне здесь, пожалуй, нравится. Я правильно сделал, что пришел.
— А куда бы ты делся? Тебе же больше деться некуда, — опять-таки очень спокойно заявила Наденька (при этом она изготовляла бутерброд).
— Вот как? — начал Пирошников ломать комедию. — В таком случае я остаюсь здесь. Я устраиваю в этом доме резиденцию на неопределенный срок… («Шути, шути», — пробормотала Наденька). Новая веха в жизни Владимира Пирошникова, экс-интеллигента, экс-осветителя, а ныне работающего на дому! Спешите видеть! Надежда засияла перед ним…
Пирошникова несло явно не в ту сторону. Он и сам понимал, что взятый им тон совсем не тот, то есть и близко не стоит к нужному тону, но после всех приключений на лестнице, после столь необычного приема в этой комнате найти нужных слов попросту не мог, а молчать не догадывался. Поэтому, внутренне краснея, он плел эту ахинею и надеялся лишь на то, что все вдруг кончится и развеется, как сон.
— Надежда засияла перед ним, — продолжал он, — и вот, в результате кошмарной истории с чертовщиной и кошками…
— Кошку зовут Маугли, — сказала Наденька. — Это моя кошка. Мужу она не понравилась и теперь живет на лестнице.
— Мужу? — Пирошников присвистнул.
— Да, мужу. Что ты на меня смотришь, как на новые ворота? Есть такое слово: «муж».
И в точности на слове «муж» раздался где-то за дверями звонок, потом другой, и Пирошникову стало несколько не по себе — настолько, что и передать нельзя. Да, влип он в историю, сам виноват. Переждал бы, перетерпел явление с лестницей, глядишь, все бы кончилось хорошо. А теперь объясняйся, кто такой и откуда, а главное, зачем он здесь в восемь часов утра пьет чай.
Наденька между тем, не показав никакого смущения или раздумья, снова удалилась и вернулась через минуту, слава богу, без никакого мужа, а с телеграммой в руках.
— Собирается веселенькая компания, — сказала она себе под нос, кладя телеграмму на бюро.
После этого она продолжала пить чай, а Пирошников как воды в рот набрал, мечтая поскорее улизнуть. Надо сказать, что никаких мыслей, подобных вчерашним, и никакого желания выкладывать что-то в отношении себя у него не имелось, а Наденька его определенно настораживала и симпатии не внушала. Пирошникову стало скучно.
Наденьку, казалось, молчание Пирошникова никак не задевало. Она явно готовилась уйти из дому, для чего, отойдя к шкафу и даже не попросив Пирошникова отвернуться (это он сделал сам), Наденька скинула халатик, надела вынутое из шкафа синее простенькое платье, поверх него докторский белый халат, сунула в сумочку белую же шапочку (Наденька и вправду была медиком) и принялась натягивать пальто, обращая на Пирошникова внимания не больше, чем на обои.