Между тем лестница становилась все круче, а ступени выше. К тому же некоторые из них были выщерблены, так что наш герой пару раз едва не упал, когда его ступня попадала в выемку. Глаза Пирошникову заливал пот, в них было уже темно, и скакали красные огоньки под веками, когда он прикрывал их, но что-то подсказывало Пирошникову продолжать путь. Собственно, ничего и не оставалось другого, как борьба с лестницей, поскольку укрыться было некуда.
— Тебе тяжело, — сказал Толик. — Я пойду сам, я уже не устал.
Пирошников опустил его вниз и почувствовал, как заныли мышцы спины. Вдобавок и в груди закололо, когда он нагнулся, поправляя на Толике куртку. Наш герой расправил плечи и несколько раз вздохнул глубоко, а потом, утерев пот со лба, упрямо пошел дальше. В нем уже закипала нешуточная ярость. Впервые в жизни, кажется, Пирошников действовал с таким упорством и терпением, и надо же! — здесь они растрачивались на бессмысленное восхождение.
«Нельзя идти вниз. Вниз нельзя», — твердил про себя наш герой.
Бородач больше не встречался, и по этому признаку Пирошников понял, что круги лестницы становятся все шире, а возможно, она уже начинает раскручиваться и распрямляться. Это придало ему сил, он стиснул зубы и так, сквозь зубы, запел с остервенением тот же марш «Нам нет преград», который очень подходил к случаю. Толик поспевал за ним, высоко поднимая коленки, но дышал тяжко и жалобно выглядывал из-под капюшона. Пирошников взял его в охапку и прижал к груди, продолжая движение. Толик обхватил его за шею меховыми рукавами, концы которых повисли за спиною Пирошникова, и лицо его оказалось совсем близко с глазами Владимира. Пирошников заставил себя улыбнуться, чувствуя, что силы уже на исходе, и прошептал Толику на ухо:
— Ничего, малыш! Ничего…
И тут он увидел наконец, что стоит на площадке перед последним и коротким пролетом, заканчивающимся голубой дверью, у которой он уже был однажды, но на этот раз открытой. Наш герой собрал все силы и, пошатываясь, медленно одолел пролет.
Он не спеша, сдерживая умное дыхание, поставил Толика за высокий порог двери, а потом шагнул к мальчику, снова, как при побеге через окно и черный ход, покидая пространство, ограниченное лестницей и квартирой. За голубой дверью был чердак. В темноту уходили бревенчатые треугольники стропил, почерневшие от времени; пол, усыпанный толстым слоем золы, проминался под ногами, а по нему была проложена тропка из узких качающихся досок. Пирошников пошел по ней, подталкивая впереди себя Толика и не веря еще, что удастся выбраться на волю. Нервы его были напряжены, поскольку, неровен час, ожидали какого-нибудь очередного фокуса. Собственно, можно было рассчитывать попасть лишь на крышу, но и это устраивало нашего героя. Пускай хоть на крышу! Пускай хоть таким способом будет сломлена лестница! Атам посмотрим…