— Вот что, Владимир, хочу я тебе сказать… — начал он с наигранным добродушием. — А не сбегать ли нам пока в магазин за винцом, а? У меня в чемодане белая имеется, боюсь только, Надюшка пить не будет. А вино женщинам, к примеру портвейн, очень даже хорошо.
Ох уж этот мудрый дядюшка! Сказал он это с ленцой, вроде бы и забыв про пунктик Владимира, про лестницу эту треклятую, рассчитав, должно быть, что именно так, исподтишка, он избавит нашего героя от навязчивой идеи, мимоходом как бы, по забывчивости. Он даже потянулся слегка, давая понять, что не очень настаивает, можно и не ходить, и глаза чуть прикрыл, однако наблюдал за молодым человеком очень внимательно, готовый ко всяким неожиданностям, если вдруг слова его заденут Владимира и напомнят тому нехорошее.
— А почему бы и нет? — с готовностью отозвался наш герой, предвкушая ослепительное мщение. После того, что произошло сегодня, он окончательно уверился в свойствах лестницы и знал наверное, что никакой дядюшка с нею не справится, а потому, желая проучить последнего, принял предложение и продемонстрировал полное при этом простодушие. Дядюшка бросил на Пирошникова обеспокоенный взгляд, но не заметил никакой игры, и, обрадовавшись этому обстоятельству, засуетился, доставая деньги и натягивая пальто и шапку. Пирошников тоже оделся, и они вышли в коридор, причем дядюшка положил ему руку на плечо и без остановки что-то говорил, стараясь, должно быть, отвлечь его внимание. Незадачливый психиатр рассказывал о том, как он доехал, с кем встретился по дороге и тому подобное, нисколько не ожидая последующего страшного поведения лестницы, которая уже ждала их, по-прежнему темная и опасная, ведущая в замкнутые пространства существования, о которых приехавший родственник и не подозревал.
Они спустились на один этаж и прошли мимо двери своих недавних знакомцев. Дядюшка убрал руку с плеча нашего героя, но переместил ее куда-то под мышку Пирошникову, отчего тому не совсем удобно стало идти. Но он терпел, испытывая чувство экскурсовода, знакомящего вновь прибывшего свежего человека с кругами ада.
— Из какого мы этажа вышли? — спросил он как бы невзначай.
— Да из пятого вроде, — ответствовал дядюшка, насторожившись.
— Ну-ну… Это, стало быть, четвертый.
Дядюшка засопел и только крепче стиснул руку молодого человека. Так они прошли в молчании до площадки, которая по всем расчетам должна была быть площадкой первого этажа, и спустились еще ниже. Дядюшка убыстрил шаг, подталкивая Пирошникова, два раза им встретились какие-то люди, не спеша поднимавшиеся вверх, и они пропускали их, прижимаясь к стене. Наконец они вновь достигли двери Наденькиной квартиры, и тут Пирошников, желая продемонстрировать эффект, сказал: