Сколько раз герой наш влюблялся в своей молодой жизни — этого никому, включая его самого, не известно. Читателям известен лишь один случай, закончившийся бегством Пирошникова от возлюбленной, да известны еще его вчерашние слова на мосту, где касался он женского вопроса и говорил, помнится, что пытался он увлекать, но мало что у него выходило. И это было в действительности так. Тут уж решительно не могу я сказать, почему, несмотря на приглядность, если можно так выразиться, нашего молодого человека, несмотря на его ум и манеры, женщины, в которых Пирошников благоволил влюбиться, редко ему отвечали. Мне думается, не потому, что он им не нравился, нет! Как раз наоборот. Но было что-то другое, ощущаемое лишь интуитивно, что предостерегало и заставляло уклониться возлюбленных нашего героя в самый начальный момент, когда это легко; какой-то страх был связать с ним, пусть ненадолго, судьбу (я, разумеется, говорю о действительно любовных случаях, не имея в виду случайной близости, когда нету и речи о судьбе); какое-то предчувствие будущих несчастий, которые должны последовать за ослепляющими днями радости, — именно это останавливало любовь, и Пирошникову стоило большого труда сломать этот лед, а такое случалось редко.
Вот почему происшествие с Наташей было из ряда вон выходящим, а его естественность, если можно говорить об естественности в такой странной обстановке, произвела в душе героя легкое потрясение и породила надежду. Но обманчива, обманчива она была! И это скоро выяснится.
Итак, наш герой, в смятении чувств ведомый за руку женщиной в белой шапочке, вновь переступил порог и вышел на лестничную площадку, слабо освещаемую редкими лампами.
Сердце у него еще часто колотилось от испытанного только что блаженства; он не сводил глаз с Наташи, которую видел теперь сбоку на фоне серой, свинцового цвета стены; он ощущал в левой своей руке ее пальчики с острыми ноготками, смутно что-то напоминавшими, и это его состояние помешало нашему герою сразу же заметить новые странности, произошедшие с лестницей в его отсутствие.
Они прошли несколько шагов вниз, ступая осторожно, будто лестница могла провалиться, и не разговаривая, но тут Пирошников почувствовал, что они не одни на лестнице; почудилось ему какое-то постороннее движение, впрочем, совершенно бесшумное. Он оглянулся, но ничего не заметил подозрительного. Постороннее движение было где-то сбоку, и наш герой, задержавшись на шаг, но не отпуская Наташиной руки, заглянул ей за спину и увидел темную свинцовую стену, в глубине которой отражались две фигуры, спускающиеся по ступенькам. Стена была гладкой, как зеркало, но гораздо более темной, и Пирошников не сразу смог разобрать, что фигуры эти — его собственная и Наташина, отраженные в стене. Вглядевшись пристальнее, он увидел свои глаза, которых не сразу и узнал, ибо их выражение показалось ему незнакомым и ужасным. Отвернув голову, он перескочил через ступеньку, догоняя Наташу, которая шла, не глядя по сторонам, и в ту же минуту понял, что лестница подготовила что-то совсем уж невозможное. Где-то внутри шевельнулся скользкий, холодный, как змея, страх, который молодой человек попытался преодолеть разговором.