От утренней деловой успокоенности не осталось и следа. Наш герой снова пребывал в раздерганности чувств и мыслей, порожденной недолгим общением с Ларисой Павловной и странным ее жилищем. К этому примешалось еще необъяснимое чувство вины перед Наташей, которая, конечно же, подумает теперь бог знает что, увидав его в обществе соседки. Поэтому первым делом надлежало найти и по мере возможности успокоить девушку, а заодно как-то объяснить вчерашнюю выходку лестницы.
Молодой человек заглянул в Наденькину комнату и увидел, что Толик безмятежно спит, но Наташи в комнате не обнаружил. Неужели она ушла? Пирошников бросился в кухню, но и там не было его вчерашней знакомой, а находилась, как всегда, бабка Нюра, которая взглянула на него с иконописной суровостью, отчего нашему герою сделалось не по себе. Оставался последний и весьма призрачный шанс обнаружить Наташу в мастерской, хотя что ей там делать? Пирошников направился туда и, слава богу, сразу же увидел Наташу, которая сидела посреди комнаты на стуле и спиною ко входу. Она сидела прямо, и даже не видя еще ее лица, наш герой смог составить впечатление о его выражении. Выражение это необходимо должно быть каменным.
Пирошников обошел Наташу и поместил себя так, чтобы ее взгляд падал на него, поскольку излишне объяснять, что Наташа не только не повернула головы, но и глазами не повела в сторону Пирошникова. Теперь же она надменно и безучастно глядела сквозь молодого человека, так что он даже ощутил себя бесплотным и прозрачным, как тюлевая занавеска. Это разозлило нашего героя, ибо он вдруг подумал, что никакой его вины перед Наташею нет, так что ее поведение в сущности ничем не оправдано. Тем не менее он осторожно приблизился к ней и взял ее за локоть со словами: «Здравствуйте, Наташа…» — а девушка, не отстраняясь, ответила: «Здравствуйте», но достаточно холодно.
Тогда Пирошников, не испытывая ничего, собственно, кроме жалости, и словно желая что-то припомнить, наклонился к ней и провел губами по ее мягким и блестящим волосам, но Наташа вдруг закрыла лицо ладонями, плечи ее вздрогнули, и Пирошников увидел, как сквозь сжатые пальцы Наташиных рук пробились две тонкие струйки слез. Он пытался отнять ее ладони от лица, и ему удалось это на мгновенье, за которое он успел заметить моментально покрасневший и припухший Наташин носик и обесцветившиеся глаза, но его знакомая вырвала руки, нашла платочек и прижала его к лицу. Объяснение начиналось тоскливо и старомодно.