— Тебе известно — не так ли? — что я намерен отправиться в Палестину, как только соберу людей и достаточное количество снаряжения. Я только что виделся с Лонгшамом и Хью Даремским, они отправляются собирать деньги. Лонгшам разработал грандиозный план использования для этой цели еврейского бунта в Йорке — но сейчас я не буду вдаваться в подробности. Если ты согласишься выполнить мою просьбу, — он непроизвольно указал на меня пальцем, — то сможешь быстро добыть для меня значительную сумму. Не отрицаю, что это связано с некоторыми неудобствами.
«Мои драгоценности», — подумала я, почувствовав укол боли. Какой абсурд! Я была увешана французскими драгоценностями, как церковный алтарь, но после развода с Людовиком у меня все отняли, и я пришла к Генриху ни с чем, как паршивая собака последнего лудильщика. Когда я стала королевой Англии, Генрих снова увешал меня бриллиантами. А потом все отобрал. Кое-что мне недавно вернули, и вот теперь…
— Мои драгоценности? К счастью, я еще не приобрела привычки носить их! Несколько лучших вещей пропали. Но то, что осталось, — к твоим услугам, Ричард.
На его напряженном лице появилась ребяческая улыбка, хотя и не вполне искренняя.
— Пока я не прошу твоих украшений, хотя может дойти и до этого! Я предпочел бы сохранить их до того дня, когда мы вместе въедем верхом в Иерусалим. Помнишь? Нет, мама, сейчас я прошу о подвиге воли и — в значительной мере — дипломатии.
Неловкая, мальчишеская улыбка, вкрадчивый голос, произнесший это «Помнишь?», и столь необычное для него нервное поглаживание бороды озадачили меня и привели в замешательство. О чем он хочет меня просить?
— Я хочу, чтобы ты отправилась в Наварру — в Памплону.
— Матерь Божия! — вырвалось у меня. — Ничего себе путешествие для женщины моего возраста! — Но я отреагировала так лишь потому, что эта фраза сформировалась первой — до такой степени я разволновалась. Мысли в моей голове буквально заметались. Да, это действительно целое путешествие, но если бы Ричард знал что-нибудь обо мне, то должен был знать и то, что я очень любила путешествовать. Неужели после стольких лет плена у меня есть возможность куда-то поехать?.. Нет, это не простое путешествие, а поручение, смысл которого заставляет его колебаться и скрытничать. Надеюсь, он не намеревается выдать меня замуж за Санчо? А вдруг? Не боится ли он меня втайне? А может быть, Ричард ненавидит меня так же, как ненавидели Людовик и Генрих? Уж не задумал ли он какой-нибудь хитрый ход, чтобы избавиться от меня? Я откажу сыну… Достаточно я натерпелась от мужей! Уеду в какое-нибудь небольшое имение и заживу там, пусть даже как простая крестьянка.