— Сказать вам правду, мадам, с того самого момента, как моя дочь впервые увидела вашего сына три года назад — время летит так стремительно, что не успеваешь вести счет годам, — я не имел ни минуты покоя. Я хотел бы, чтобы все эти миннезингеры и лютнисты, воспевающие любовь с первого взгляда, побывали в моей шкуре. Тогда они запели бы совсем иное. Вряд ли какая-либо другая женщина христианского мира получала больше — и более привлекательных — предложений руки и сердца — но она никого не желала признавать все эти годы. Беренгария твердила, что должна либо получить Ричарда Плантагенета, либо умереть. И, клянусь волосами Пречистой Девы, был момент, когда смерть показалась ей единственным выходом. Слава Богу, самое страшное теперь позади, и все, надеюсь, устроится.
— Вам следовало помолвить ее еще давно, сир, — заметила я, сознательно придавая своему голосу легкий оттенок упрека. Почему он этого не сделал?
— Я знаю. И если бы то время повторилось, я так и поступил бы, клянусь Богом. Но, мадам, я никогда не мог согласиться с тем, что обручения с колыбели — именно то, что нужно. Они, конечно, целесообразны, я убедился в этом на собственном опыте. И тем не менее… По крайней мере, в данном случае все кончилось хорошо, — заключил он.
Я не высказала своего мнения. Я хитрила. День отправки денег я отложила на целую неделю, чтобы у меня было время понаблюдать и потом прийти к какому-то решению. «Она должна либо получить Ричарда Плантагенета, либо умереть» — эта мысль свидетельствовала о том, что под ледяной внешностью принцессы теплился какой-то огонь, но могла указывать и на необъяснимую прихоть душевнобольной, требующей земляники в марте или же свежего гороха в октябре.
Но я ошиблась. По истечении недели, использованной хитро и удачно, я сказала Санчо, что он может отослать приданое в Руан. Я часто разговаривала с Беренгарией, и взгляд ее явно теплел при упоминании имени Ричарда. Выражение этих странных глаз никогда не менялось, но они словно освещались изнутри, когда она с упоением слушала все, что я о нем говорила — будь то самые мелкие, незначительные эпизоды, случаи из детства или же его пристрастия и предубеждения.
Разговаривала я и с домочадцами Санчо, не упуская ни одного слова и даже ни одного умолчания, которые могли бы дать ответ на главный вопрос. Была у них одна болтливая старуха, по имени Матильда, служившая сиделкой у королевы Беатрисы и нянчившая Беренгарию со дня рождения. Она была слишком тупа, чтобы задуматься над истинной причиной моих расспросов и ее ответы меня вполне удовлетворяли. Я также подолгу вела очень сердечные разговоры с обеими фрейлинами и не извлекла из них ничего, что могло бы внушать подозрения.