В честь моего визита из монастыря, где она проводила большую часть своего времени, приехала домой и Бланш, вторая дочь Санчо. Это была приятная, вполне обыкновенная девушка, о которой можно было лишь сказать, что ей трудно настроиться на мысль о принятии монашеского обета — факт, который я лично воспринимала как признак здравомыслия, а не чего-то обратного. Третий член семьи, молодой Санчо, мне откровенно понравился. Он вполне мог быть одним из моих сыновей, если бы не был таким смуглым и покладистым.
Постепенно и с оглядкой я пришла к выводу, что идея этого союза хороша.
Когда приданое было отправлено и помолвка уже не вызывала сомнений, я начала разговор с Беренгарией о будущем — о путешествии, трудностях и лишениях, с которыми она неминуемо встретится. Основываясь на собственном опыте, я доказывала ей несуразность большого багажа и слишком большого количества придворных дам и советовала прислушаться к моим словам.
— Мне нужны только Матильда в качестве горничной, Пайла, которая будет следить за одеждой, прической и прочим, ну и, разумеется, Анна и Блондель.
— Свита получается достаточно скромной, — заметила я. — А кто такие Анна и Блондель?
— Анна — герцогиня Апиетская, а Блондель — мой музыкант. Сейчас они в герцогстве Анны. Она строит там дом, по проекту Блонделя, и я отпустила его помочь ей. Но они должны скоро вернуться.
Судя по ее описанию, Анна и Блондель были достойным дополнением свиты. Ричард хвастался, что у него нет менестреля, но даже его целеустремленная экономия вряд ли распространилась бы на то, чтобы отклонить хоть кого-то из окружения жены, кроме того, каждому известно, как хороший менестрель может способствовать счастью домашнего очага. Что касается герцогини, то я полагала, что для свиты Беренгарии такое украшение весьма полезно. Я никогда не была сторонницей помпы и показухи, но даже я подумала, что ее штат, такой скудный и непредставительный, типичен для двора, в котором нет королевы. Всего две фрейлины — разбитная прожорливая вдова да озлобленная старая дева, обе безродные, мало путешествовавшие и не получившие образования. Они жили все вместе, окруженные комфортом, в дружеской атмосфере, которая делала честь Беренгарии, но если этого было достаточно для принцессы небольшого малоизвестного королевства, то для королевы Англии совершенно не годилось.
Поэтому упоминание о герцогине меня заинтересовало, и я попыталась узнать о ней побольше. Строительством домов обычно занимались только умные и состоятельные женщины, и я представила себе ее милость герцогиню Апиетскую как крупную, исполненную чувства собственного достоинства благородную даму среднего возраста. Возражать против идеи взять ее с собой не было никаких оснований. В самом деле, Беренгарии было даже не с кем поболтать. Язык у нее развязывался только тогда, когда речь заходила о Ричарде, хотя порой она и высказывала некоторые довольно тонкие замечания, проницательность которых свидетельствовала о том, что, несмотря на отстраненный вид, она бывала в курсе дела больше, чем этого следовало ожидать. Да и отсутствием чувства юмора она не страдала, хотя по выражению лица ее трудно было в этом заподозрить. Я поймала себя на мысли о том, что выбор Ричарда, сделанный вслепую, оказался мудрым. Если бы мой сын смог избежать мысли о том, что при его прикосновении принцесса разлетится на куски, они вполне могли быть счастливы.