К тому времени слухи о нем распространились вдаль и вширь. Кое-кто из епископов счел своим долгом напрямик поговорить с ним о его поведении, и, вдохновленные сознанием долга, они редко проявляли необходимую осторожность. Хью Линкольнский однажды подошел к нему во время обеда, взял его за рукав и прямо в лоб прочел целую лекцию о его многочисленных грехах, которую невольно услышали все присутствующие в церкви. Можно было подумать, что Хью выражал Ричарду недовольство по поводу меховой мантии, но речь шла вовсе не о грехе алчности.
Однако в Ричарде Плантагенета, особенно когда он находился рядом, было нечто, подавляющее этот слух. После того как Рэйф Клермонский давно умер в Акре, фактически никого нельзя было назвать преемником его отношений с Ричардом. И, кроме того, он теперь жил с королевой — разве не так? Бездетность — да, увы, но в то время в этом обычно винили женщину. Слухи на сей счет порой бурно разрастались, подхватывались, в них верили, а потом — подобно аппетитной на вид, но неперевариваемой пище — исторгались из сознания людей. Людям было трудно признать такой порок за столь храбрым, мужественным, энергичным, талантливым человеком — каким и должен быть настоящий мужчина. И каждая женщина, буквально каждая одинокая женщина, в чьем поле зрения он оказывался хоть однажды, чувствовала, что на месте Беренгарии легко сумела бы превратить его в пылкого любовника, веселого отца рослых мальчиков с золотисто-рыжей шевелюрой и выпуклыми голубыми глазами.
Я знаю, что это было именно так, потому что провела все те рождественские праздники, слушая разговоры придворных дам, которые часто велись на английском языке, а к тому времени я уже прекрасно понимала его. Все они соглашались с тем, что Беренгария прекрасна, но… Эти «но» варьировались по-разному, и если оценивать их беспристрастно, могли служить пищей для отвратительного злословия: но она была холодной, жесткой, глупой; не хотела выходить за него замуж. Зять чьей-то тетки много лет назад проводил время в Италии, где тогда жила Беренгария Наваррская со своей теткой Лисией. Там был один молодой дворянин — разумеется, не пара Беренгарии; Санчо пришел в ярость и тут же устроил ее брак с Ричардом. Ах, но разве сама Беренгария не странная? А Иоанна Плантагенет? Именно поэтому Ричард, впав в ярость, уехал в Палестину с каким-то мужчиной, таким изощренным, остроумным способом отомстив Беренгарии. И, заметьте, забрал ее только после того, как Иоанна вторично вышла замуж за графа Иджидио.
Действительно, как странно… двое мужчин… две женщины… Что? Как? Почему? — это продолжалось непрерывно, неустанно, как некая бессмысленная работа.