— А может, я влюбилась в него? Может, я хочу за него замуж! Вообрази! — Зара залилась истерическим смехом. — Мы все станем жить в одном доме, вчетвером. Правда, ведь прежде мы с тобой мечтали поселиться в таком особняке! И они нам не помеха, Павел, эти брат и сестра! Нет, Чон! — Зара снова сделалась серьезной. — Нет, я не оставлю Стефана, и не надейся. Считай, что он — моя последняя попытка обрести свою душу. Я, как и ты, имею право попытаться воскреснуть для настоящей жизни! Стеф — добрый, чистый, порядочный парень, может, он вытащит меня из той помойной ямы, в которую ты меня бросил.
— Я?! Ты сама мне проходу не давала!
— Ты — мужчина! И ты старше меня! И ты был мужем моей сестры!
— Сестры, вот именно, — пробормотал Чон. — Так что — ты ради Стефа бросишь своего Лобова?
— Там видно будет, — хмуро отозвалась Зара. — Неужели ты и правда любишь ее?.. Это не игра? Это не желание свести со мною счеты? И не любовь к этому шикарному особняку? Нет, не отвечай. — Девушка запахнула пальто и поднялась. — Я не хочу слышать о том, что ты ее любишь. Пусть нас с тобой рассудит время, Павел. Мне тоже плохо, Чон. Я тоже сама себе противна. В это ты способен поверить?
Чон угрюмо кивнул.
— Прощай, Павел! — сказала Зара. — Сердце мое чувствует, что ты вернешься ко мне. Не знаю, можно ли назвать любовью то, что я испытываю к тебе, но, будь я проклята, ты сводишь меня с ума, Чон!
Чон долго смотрел, как она бежала по тропинке мимо старого домика, бежала, закрыв лицо руками.
— Прощай, Зара, — проговорил он.
Глава 17
Путь Зары сквозь снегопад
Зара шла по широкому, шумному проспекту, названия которого не знала и знать не желала.
Но она хотела здесь жить.
Именно здесь, в одном из этих красивых сталинских домов, пронизанных духом могучей империи, с плавно шелестящими лифтами, с вежливыми консьержками в освещенном парадном, с балконами, нависающими над праздничной, блестящей, стремительно проносящейся в автомобилях жизнью.
Именно здесь, где проживает публика, некогда обладавшая всеми благами и привилегиями, которые дает власть. Эта публика, постаревшая, но не утратившая своей номенклатурной прыти, успела переметнуться к властям предержащим, уже, правда, не в той силе и не в том ранге, но она уцелела, поспешно перегруппировалась, как во времена Ледового побоища, образовала новый конгломерат и принимала участие в этой жизни уже на вторых ролях.
И в этом было что-то грустное, романтическое, как в старой драме, какая-то таинственная обреченность сквозила в величавой походке прежних первых дам ушедшего на дно королевства, благородная растерянность и нерешительность — в движениях бывших первых его мужей и трогательная нервность в повадке теперешних наследников.