Этот проспект заселяли новые люди, и Зара мечтала стать одной из них, эдакой струей свежего, молодого вина в старые мехи, потому что она, как и Чон, в силу своего воспитания уважала все, что дышало традицией и странным туманом минувших времен.
Свежий порез на ее щеке горел, раны не мог остудить даже летящий в лицо мокрый снег.
Он снова вдруг повалил на город — крупный, как египетская саранча, и на потоке машин, останавливающихся у светофора, тут же вырастала снежная пелена.
Зара пыталась вспомнить, когда это началось, когда идея завоевать этот город завладела ею.
Во всем виноват Ибрагим Шалахов.
Это он убедил ее в том, что Чон принадлежит к породе завоевателей и что для того, чтобы Павел заставил землю вращаться вокруг себя, ему нужна только точка опоры.
Эта точка опоры, полагал Ибрагим, находилась не где-то еще, а в Москве.
— Нет, как художник Павел не представляет собою ничего особенного, — отвечая на ее жадные расспросы, как-то промолвил Ибрагим. — И тем не менее он — гений.
— В какой области? — недоумевала Зара.
Она верила словам Ибрагима — раз он говорил, что Чон не обладает талантом живописца, значит, так оно и есть.
— Сам не знаю, как это определить, — раздумчиво продолжал Шалахов. — Чон не слишком большой художник, но он смог бы стать замечательным общественным деятелем. У него прекрасный вкус, большое чутье, он мастер заводить знакомства с различными людьми, он инициативен, в нем есть чувство собственного достоинства, которое позволяет ему на равных разговаривать с кем угодно. А это людей всегда подкупает… Даже те, кто привык окружать себя шестерками и лизоблюдами, даже они ценят в человеке независимость и раскованность, отсутствие провинциальных комплексов и искательства… Чон мог бы стать прекрасным экспертом на самых престижных выставках… Организатором различных творческих объединений… Ну, не знаю… Такие люди всегда нужны, во все времена. Павел один из тех, кто может сделать для общества что-то прекрасное, полезное, как Савва Морозов, или напротив — он может стать и большим бедствием для окружающих… играть в людей, как в шахматы, жертвовать ими, как пешками, для красоты комбинации… Мне кажется, в глубине души он презирает всех нас, — с какой-то глубокой грустью в голосе закончил Ибрагим.
Чон ошибался, предполагая, что Зара изменяла ему с Шалаховым.
Именно на Ибрагиме Зара опробовала простую женскую игру — обещать и не давать обещанного, заманивать — и застывать, доводя партнера до умоисступления, привлекать — и отвергать, всякий раз рискуя сделаться жертвой насилия или предметом ненависти.