Не пришел. Ни через пятнадцать минут, ни через полчаса, ни тогда, когда такси уже выезжало со двора. Я утешала себя надеждой, что Рауль приедет в аэропорт. Без Ракель. Один. Но приедет. Для меня было очень важно то, чтобы он приехал. Никаких других доказательств и не требовалось — только его появление.
Я специально медлила с регистрацией — подошла к окну одной из самых последних пассажиров. И, прежде чем отправиться за ленту, отделяющую зал ожидания от зала контроля, долго оглядывалась, высматривая среди толпы уезжающих и провожающих Рауля. Я не двигалась с места, надеясь, что хотя бы в последнюю минуту он прибежит, выкрикнет мое имя. Но… так бывает только в сериалах. Я дотянула до самой последней минуты и с большим сожалением зашла за ленту, отсекающую, нет, не меня — от зала ожидания, а мои надежды на счастье.
Не пришел.
Как бы мне ни хотелось сдержать свои эмоции, слезы все же потекли по щекам. Я старательно прятала их, отвернувшись к иллюминатору и глядя на то, как удаляется расчерченная на квадраты земля, как плещется внизу море. Воспоминания о наших счастливых днях вломились непрошеными гостями, и я что есть силы зажмурилась, чтобы не расплакаться еще больше.
Не пришел.
Еще одна надежда, открытка с летним пейзажем, оказалась втоптанной в грязь. У женщин моей семьи короткое счастье.
Самолет приземлился в Москве точно по расписанию. Я быстро прошла контроль, получила багаж и вышла в зал ожидания. Остановившись, завертела головой в поисках невысокого мужчины с завязанными в хвост волосами — так его описал провидец Савелий. Я все еще не могла избавиться от ощущения нереальности, будто та «сериальная» жизнь, из которой я только что вернулась, и была моей настоящей жизнью, а подделкой оказались как раз привычные мне московские будни.
— Анна? — раздалось рядом со мной.
Я повернулась на голос и увидела мужчину в летней светлой рубашке и темно-синих джинсах классического кроя. Лет ему на вид было около пятидесяти, хотя мне почему-то представлялось, что Петру тридцать — тридцать пять. Роста он оказался высокого. Длинные, до плеч, волосы распущены, а не собраны в хвост.
— Я Петр, — представился он, хоть я и так догадалась. — Давайте ваши вещи, я отнесу их в машину. Пойдемте? Или вас кто-то еще должен встречать?
— Нет-нет. Я так и не собщила родителям о своем приезде.
Показалось ли мне или он действительно расслабился, услышав эту фразу?
— Ваш дедушка уже ждет вас, — сказал Петр, усаживая меня в видавший и лучшие времена «Пежо».
— Как его зовут?
— Хорхе Луис.
Я улыбнулась: испанское имя пролилось на мое раненое сердце лечебным бальзамом. Отрешенно глядя в окно на березовые пейзажи, я думала о том, что чувствую себя так, будто мне вырвали внутренности: мне было пусто и больно. Еще утром я ехала по развязкам другой автострады, наблюдая иные места, казавшиеся мне куда более родными, чем подмосковные. Тогда в сердце еще пульсировала робкая надежда на то, что случится чудо: Рауль приедет в аэропорт и попросит меня остаться. И я бы осталась. Та яркая жизнь, казавшаяся в сравнении с московской сериальной, придуманной, казалась мне куда ближе этой. То было мое море, сейчас же я, морская рыба, оказалась в маленьком стоячем пруду с протухшей водой.