— Какую правду?
— Откуда ты узнала, что ты — не Паркер?
Перевожу дух. Неизвестно. И не будет известно. Ничего нельзя говорить! Лги и отпирайся, и постарайся быть убедительной.
— Оттуда же, откуда и ты — из анализа, который меня заставили сделать сегодня ночью.
— Врёшь, Сорок Третья! Ты ещё до него сказала, что ты мне не дочь.
— Это была фигура речи, мистер Обманутые Ожидания. Я сказала так, потому что меня мутило от мысли, что мой отец — ты.
— Неужели я настолько отвратителен?
— Ты чудовище. И ты убил мою мать.
Его лицо искажается странной болезненной гримасой, по щеке пробегает нервный тик.
— Врёшь, Сорок Третья! — произносит он снова. — Как ты узнала то, чего не знал никто, даже я?
— Я не знала. Просто совпадение.
— Откуда на твоей руке след от иглы?
— Инъекция обезболивающего. У меня была мигрень.
— У тебя не бывает мигреней. Отдавала свою кровь на экспертизу, не так ли?
— Нет.
— Куда отдавала? В лабораторию Центра?
— Не отдавала, болван, сколько можно повторять?!
— Чей генетический материал ты взяла для анализа? Мой? Где ты его взяла?
— Я не брала ничьего материала и никуда не отдавала свою кровь. С какой стати ты мне не веришь?
— Потому что ты врёшь!
Он тяжело дышит. Я тоже задыхаюсь, перед глазами опять начинает темнеть.
— Хорошо, допустим, вру. Допустим, я где-то раздобыла твою кровь и попросила сделать экспертизу. И что? Это преступление?
— Генетикам запрещено брать у мисс Паркер кровь для анализа, не поставив меня в известность. Мою кровь нельзя получить из банка без моей санкции. Я должен знать, кто нарушил все мои распоряжения.
— Никто не нарушал твоих долбаных распоряжений…
Хватаю воздух ртом, захлёбываюсь кашлем и болью.
— Пей! — Рейнс суёт мне в руки кружку.
Проглатываю холодное пойло, когда-то считавшее себя травяным чаем. Ложусь и закрываю одеялом ноги. Мой несостоявшийся папаша теперь смотрит на меня, как на машину, которая сломалась в безлюдном месте посреди ночи.
— Я пришлю тебе врача. Продолжим наш разговор позже.
По крайней мере, я нужна им живой! Слабое, но утешение.
Через несколько минут приходит Салливан. А я-то надеялась никогда больше не увидеть его рожу!
— Ай-ай-ай, дорогая Сорок Третья! — растекается он в улыбке, подавая мне градусник. — Я ведь ещё вчера велел вам выпить горячего чаю и аспирина. Что же вы пренебрегли моим советом?
Тридцать девять и восемь.
— Будьте добры, сядьте и расстегните платье. Я вас послушаю.
Дышите… Не дышите… Он трогает меня кружком фонендоскопа и улыбается всё слаще.
— Мисс Паркер, самая красивая и самая недосягаемая женщина в Центре — так о вас говорили. Оказалось, и не Паркер, и не такая уж недосягаемая, — хихикает гаденько. — Но красотка, конечно — хоть в этом не ошиблись!