— Я не сторонник сексистского принципа не бить женщин, Сорок Третья, ты не знала? — и добавил, поигрывая наручниками: — Так и думал, что они мне пригодятся.
— Только попробуй!
— Позвать санитаров?
— Зови, ублюдок! У них возникнет много вопросов…
— Каких вопросов, детка? Никто из них в глаза не видел мисс Паркер. Для них ты — одна из пациенток клиники, а пациенты тут… разные. Давай же, будь паинькой!
Локти, заломленные за спину. Наручники. Болезненный укол в шею.
Потом Лайл ждал чего-то, стоя напротив меня и улыбаясь разбитыми мною губами. Голова закружилась, сердце заколотилось, как после хорошей дозы кофеина. Свет ярче, запахи острей… что это?
Полутёмный узкий коридор в переплетеньях труб и проводов — он был таким же, когда меня сюда привели? Я тогда ничего не замечала вокруг. Запах канализации и ещё какой-то дряни. Крыса, прыснувшая под ноги. Пол, идущий под уклон, крутые разрушенные ступени. Усиливающаяся вонь. «Шевелись, Сорок Третья, шевелись!» Массивная дверь с облупившейся краской, отъезжающая в сторону. Нестерпимый смрад — как ещё один удар по лицу! «Так что там насчёт сотрудничества? Не передумала?» Я задержала дыхание, и дверь с грохотом захлопнулась у меня за спиной.
Нет, мама, нет! Я ничего не рассказала! Я кричала, и плакала, и колотила ногами в дверь, и просила меня выпустить. Инстинкт самосохранения — кричал, плакал, колотил и просил. Я не могла поверить, что Лайл решил утопить меня в этом отстойнике, и сопротивлялась, сколько могла. Но я ничего не рассказала! Чёрная жижа, жирно поблёскивающая в свете единственной лампочки. Целый бассейн зловонной чёрной жижи! Она запузырилась и хлынула через край. Я тут же оказалась в ней по щиколотки, поскользнулась на комковатом и склизком, упала на бок, увидела её вблизи. Тогда меня первый раз вырвало. Попыталась встать, но ступенька подо мной исчезла, и меня потянуло вниз, в смрадную булькающую глубину…
Когда я пришла в себя? В тот момент, когда твоя рука коснулась моего лба? Я вдруг поняла, что сижу на сухой поверхности и в сухой одежде, и открыла глаза.
Серые стены, жёлтый свет моей камеры. Лайл, развалившийся на стуле, со странной смесью удовольствия и брезгливости во взгляде. Меня снова вырвало, кислым и горьким.
— Ну как, Сорок Третья? — ухмыльнулся он. — Где была, что видела? Ты очень громко выражала эмоции!
— Ты псих, — похоже, я сорвала голос.
— Я псих?! Это была твоя фантазия, порождение твоего мозга. Но, чтобы тебя не разочаровать, в следующий раз я подберу другой галлюциноген и стану режиссёром твоего кошмара. Приведи себя в порядок, и мы продолжим разговор.