Сидя в его каморке, Иванов налег на щетки. Спрос есть, ну и носи их купцу, малость разнообразя фасон и надписи. Иногда в будни вечером заходил на Исаакиевскую — при фонаре трудно работать, да и спину к вечеру разламывало от сидения. Корнет много выезжал в гости и в театры. Кюхельбекер жил тут же. К обоим ходили гости — военные и статские, нередко ночевал Бестужев.
В середине сентября офицеры Конного полка заговорили о поединке царского адъютанта Новосильцева с поручиком Семеновского полка Черновым, на котором оба были тяжело ранены. Это была не первая дуэль на памяти Иванова, но еще не случалось, чтобы все так единодушно осуждали одного из противников, как этот раз Новосильцева, даже после того как он умер, а Чернову сулили выздоровление.
Придя в воскресенье на Исаакиевскую и застав слуг за обедом в кухне, Иванов, приглашенный сесть к столу, спросил Никиту, не слыхал ли от князя, из-за чего поссорились господа, про которых так много толкуют.
— Он тебе ответит, — кивнул камердинер на Балашова, — вчерась того раненого Вильгельм Карлыч навещали.
Балашов, не чинясь, рассказал, что слышал от своего барина. Года два назад в Могилеве флигель-адъютант Новосильцев встретил красивую девицу, дочь армейского генерал-майора Чернова, влюбился в нее и посватался. Получив согласие родителей, поехал в Москву просить благословения матери. Но она, рожденная графиня Орлова, очень чванилась своим богатством, породой и не желала назвать невесткой девушку, чей отец только по заслуженному в боях чину получил дворянство. После отказа матери Новосильцев, даже не сообщив родителям невесты о том, что случилось, перевелся из Могилева. Такое поведение можно бы оправдать, если б о невесте открылось что порочащее, и ее брат потребовал, чтобы Новосильцев поехал в Могилев получить формальный отказ от невесты. Тот обещал и не поехал. Тогда Чернов вызвал обидчика на поединок, чтобы, как он говорил, «знатность и богатство не надругались над невинной девушкой». И вот сейчас раненный в голову юноша тяжко мается после сделанной ему операции.
Балашов говорил с жаром, как по писаному, — верно, наслушался разговоров Вильгельма Карлыча с приятелями обо всех подробностях. До сердца пронял слушателей и даже Никиту, который по старинке любил во всяком деле обелять более знатных господ.
Через неделю стало известно, что и Чернов скончался. Иванов услышал, как несколько офицеров сговаривались проводить его прах на Смоленское кладбище. Зная, что от Семеновского полка, где жил покойный, путь к Исаакиевскому мосту пройдет мимо их казарм, Иванов среди десятка любопытных кирасир, не ходивших на вольные работы, вышел в полдень на высокое крыльцо манежа.