— Не верьте, ваше благородие, — перебил его бородач постарше. — Он первый распутник и есть. Прошлый год к дочке моей на улице пристал, на квартиру свою силком тащил. А как мы с сыном ее отбили, то нас же будошники по ихнему приказу во как отпороли… Иди, иди, ворона, не упущу я тебя ноне! — Он снова еще крепче поддал коленом и толкнул барина в спину.
— Господин офицер, защитите! — снова визгнул блюститель благонравия уже к барону Пилару, подъехавшему на крики.
— Не имею приказа защищать полицейских без форменного платья, — холодно процедил ротмистр и отвернулся.
— Но меня ведут к бунтовщикам!.. Ох, пусти руки, свинья!
— Там разберут, кто свинья. Тащи, Колюха! — отвечал бородач.
Иванов проводил глазами эту группу до самого каре и потом, хотя все трое скрылись за шеренгой солдат, не мог уже оторвать глаз от восставших. За цепью стрелков он явственно различил высокого Кюхельбекера и рядом князя Одоевского в серой шинели с бобровым воротником, в шляпе с белым султаном.
«Здесь-таки! Не лег спать, переоделся — и сюда… Да не прятаться же, коли сотоварищи на площадь вышли, — думал Иванов. — Но чего они ждут? Начальника какого? Или еще полков на подмогу? И чего стрелять вверх, раз решили все перевернуть? Сейчас народ разом бы за них поднялся. А мы, что против них стоим, крепки ли новому царю?.. Может, не зря самозванцем его кличут…»
— Теперь великого князя послали уговаривать, — сказал Лужин продолжавшему стоять рядом Бреверну.
К каре моряков подъехали два всадника. Один, сутулый, в голубой ленте, великий князь Михаил, снял шляпу с рыжеватой головы и перекрестился: в чем-то клялся экипажу. А другой генерал, в красной ленте, побывавший уже здесь Воинов, стоял неподвижно, как истукан, и только пожимал плечами — то ль от холоду, то ль не верил, что великого князя послушают. Но вот что-то нестройно закричали моряки, потом два офицера вышли вперед и что-то сказали всадникам. И здесь опять оказался Кюхельбекер со своим пистолетом и на этот раз выстрелил, только уже сам вверх, будто хотел пугнуть великого князя. И правда, после выстрела оба всадника поскакали прочь.
— Ну, кажется, второй раз атаковать будем, — сказал Бреверн, смотревший влево. — Генерал снова на фланг выехал.
— Обидно от русской пули окочуриться, — хохотнул Лужин.
— Кому суждено — потонуть… Или как оно говорится? — отозвался Бреверн, отъезжая к средине эскадрона.
И тотчас донесся голос Орлова:
— Смирно! Палаши вон! К бою!..
Во второй атаке больше падало коней, гололед усилился, больше оказалось и раненых, стреляли уже в людей. Многих спасли только железные кирасы. Но когда трое кирасир заскакали в каре, гренадеры не прикололи их, как вполне могли, окружив со всех сторон, а хоть с руганью, а выпустили обратно.