Иванов сунул ассигнации в рукав колета и вышел. «С горя хоть кого очернить готов, — думал он. — Но откуда Александр Иванович узнал, на что деньги коплю? Не иначе, как от Жандра. Ах, Андрей Андреевич, ведь обещали молчать!.. Как с неба свалилось столько, что разом покрыло года три заработков. Сколько ж теперь будет в конверте? За шестьсот рублей… И везет будто: то Анюты покойной наследство, то от князя… А уж как хотел бы не иметь этих денег, да зато она живая у хозяйки работала, и князя сейчас увидеть — беззаботного, веселого, каким перед своим первым офицерским балом всех обнять был готов…»
Вечером понес деньги Жандру. Выслушав рассказ, тот ответил:
— Радуюсь вдвойне. Во-первых, из сего следует, что Александр Иванович в себя пришел, раз о такой материи думает. А то передавали, что весной был схож на полоумного, бедняга: писал невесть что на себя и других, бормотал одни молитвы… Оно, может, и не мудрено — ничего не видавши, кроме удач, да вдруг испытание такое. А второе — радуюсь, что ты вновь подкрепление получил. Знаю, что думаешь: зачем я князю разболтал, хотя молчать обещался. Но и ты пойми, каково случилось. Зашел в обществе разговор про солдатскую тяжкую долю, о том, что вас всех ждет после службы. Один барин и скажи весьма пренебрежительно, что все, которые не пьяницы или иным образом не порочны, мечтают лишь торговать или лошадьми барышничать, постоялый двор держать, — словом, деньгу нажить, а менее оборотистые — в услужение идти, снова на чужой харч. Вот тут я не выдержал и говорю: «А я знаю солдата, который для себя ничего не хочет и копейку с копейкой упорным трудом сбивает, чтобы ближних, которых двадцать лет назад в деревне оставил, из кабалы крепостной выкупить». Словом, как говорится, утер я нос тому барину… А как вышли из гостей вместе с Одоевским, который горячо поддерживал, что средь простых людей возвышенные чувства не редкость, тут князь и говорит: «А я, кажись, знаю, Жандрик, про кого ты говорил». Я ответил, что не в имени дело, а в том, что правда. А он: «Коли верно назову, ты подтвердишь? Это бывший дядька мой, Иванов-кирасир…» Я молчу, а он как мальчишка: «Ведь не можешь сказать, что не он? Ведь не можешь?..» Видывал, каков бывал, когда расшалится?.. — Жандр поспешно отвернулся, достал записную книгу, долго искал нужную страницу и продолжал: — Ну-с, деньги твои я принял и могу сказать, что стало у тебя теперь 628 рублей капиталу.
Первого ноября Жученкову вышла отставка. На другой день в его каморку пожаловал барон Пилар, кликнул туда Иванова и сказал: